Финальный аккорд (Милн) - страница 125

В тот вечер я взял гитару Карла и пошел в ванную комнату в офицерском корпусе.

Дедушка Брайт всхлипнул еще раз и вытер нос.

Карл был прав. Акустика там была хорошая. Я играл на гитаре… и молил о прощении.

Сказав это, дедушка медленно поднялся со стула и встал рядом с Анной.

– Спасибо, что выслушала бред старика, – сказал он. – Я прошу прощения, что не очень хорошо справился со своими эмоциями.

Он посмотрел на часы.

– Я обещал пожилой няне на входе, что пробуду здесь не более часа. Ух ты, как раз прошел час, не так ли? Думаю, что мне следует возвращаться. Родственники, которые сейчас у тебя дома, вероятно, уже начинают волноваться. Отдыхай, Анна. Мы все молимся за тебя. И за твою семью.

Он протянул руку и дотронулся до ее руки, покрытой шрамами, торжественно склонил голову, словно в знак глубокого почтения, взял трость и повернулся к выходу. Шарк-шарк-тук. Шарк-шарк-тук.

Я зажмурился так сильно, как только мог. Если бы в палате было светлее, то он, конечно, увидел бы красные пятна на моем лице. Дед прошел мимо, не произнеся ни слова. Он сказал уже более чем достаточно. Шарк-шарк-тук. Шарк-шарк-тук.

Когда без пятнадцати девять в палату вошла медсестра, чтобы проверить работу жизненно важных органов Анны, она насвистывала веселую мелодию. Я по-прежнему лежал в кресле, свернувшись калачиком в темном углу. Я почти весь закутался в одеяло и был уверен, что она меня не замечает. Кажется, ее озадачила деревянная коробка, которая лежала рядом с кроватью. Она подняла ее, быстро осмотрела, а затем поставила на маленький столик в противоположном углу от меня и начала заниматься моей женой.

– Доброе утро, солнышко, – сказала она. – Чувствуешь себя лучше сегодня?

Это что, медсестринский юмор, подумал я. Говорить с умирающим человеком о том, что ему лучше? Я, конечно, не видел ничего смешного в этом, и уж тем более никакой причины произносить это так радостно, но, вероятно, во мне говорила усталость.

– Она не в состоянии услышать вас, – выпалил я.

Бедная дама так испугалась, что чуть не выскочила из своих белых сабо.

– Ой! Господин Брайт. Мне очень жаль. Я не заметила, что вы здесь.

– Да уж… Я здесь.

Нахмурив брови, она сказала:

– Вы ужасно выглядите.

По крайней мере, она говорила честно.

– Спасибо. Скорее всего, просто надо больше спать.

Она понизила голос до шепота.

– Простите. Замолкаю, чтобы вы могли поспать. Мне просто нужно измерить давление и температуру. Это займет всего минуту или две.

Я поблагодарил ее за тишину и закрыл глаза, хотя и сомневался, что вновь сумею заснуть. Моя голова уже по-новому перекраивала испытания дедушки Брайта, когда он находился в плену. Я вздрогнул, когда в голове возник образ девочек-близнецов в бочке с водой. Потом я увидел безликого человека, который прыгает со скалы, и бездушного охранника, нажимающего на курок пистолета. Я немного приоткрыл глаза и покосился на неподвижное тело Анны в кровати. Я представил себе, каково это, когда гигантский внедорожник врезается в тебя. Я подумал, было ли ей больно. Было ли ее тяжкое испытание быстрым, как выстрел нациста в голову, или она успела увидеть надвигающийся автомобиль еще до удара, как видел приближающуюся землю заключенный, которого столкнули в карьер?