Слышится приближающийся трескуче-монотонный вой мотоциклов 'Цундап'. Несколько немецких экипажей моторизованной роты непрошено врываются на главную улицу села Поляниновичи.
Взбудораженный поселок тревожно лает, кудахчет, мычит. Редкие селяне, кто был в это время на улице, моментально рассыпаются по дворам.
В ответ на протяжное тявканье немецкого пулемета, одиноко рявкнула откуда то из-за дома невысокого калибра танковая пушка. Неуверенно, коротко огрызнулся и пулемет Дегтярева...
Было семь утра. Миша к этому времени проснулся, обливался во дворе холодной водой.
Свежий воздух, наполненный ароматами луговых трав и цветов, ласкает его худощавое, мускулистое тело. Весело чирикают воробьи, склевывая найденные очистки от картофеля. Миша фыркает от удовольствия, получая небывалый заряд бодрости и энергии. Он наслаждался радостью жизни, домашним покоем. Его душа, истерзанная, испытаниями в ходе перехода на Пропойск, благоговейно вбирала в себя деревенские звуки, краски и запахи. Тягостное, вчерашнее настроение, усталость быстро испарялись, словно дрожащие на листьях капельки росы под лучами июльского солнца. Рядом находится мать. Она с умилением смотрит на первенца, готова по первой команде подать льняной рушник. В сарае приветственно мычит Полинушка, почуяв силу и восторг, молодого хозяина.
— Эх, мама, какая красота!— воскликнул Михаил, закончив умываться. Мать подала сыну льняное отбеленное полотенце. Улыбаясь, покряхтывая, юноша стал усиленно им растираться. Васильковые глаза горят. Мышцы вздулись, вот-вот кожа лопнет. Но не успел закончить утренние процедуры Михаил, как эхом докатился начавшийся невдалеке бой. Миша вздрогнул, быстро отдал матери рушник. Лицо исказилось злой решительностью, гневом.
— Вот и пришли, гады... Стремительно наступают фашисты. Мама, надо уходить.
&nbs -Что, уже? — проговорила мать, схватилась за голову. В глазах боль и тревога за сына.
-Да, мама. Стреляют в Поляниновичах. Мне надо уходить. Собери еду в мешок, не забудь положить соли. Я убегаю.
— Сейчас, Мишенька, сейчас, — засуетилась Акулина. Но тут до нее дошло, что кругом немцы, а Михаил уходит. — А ты куда убегаешь, сынок?
-Мама, потом расскажу, быстрее делай, что я тебя говорю. — Миша скорым шагом направился к дому, чуть не сбив на пороге Веру.
-Миша, стреляют?— на Михаила в упор смотрели большие, проникновенные, небесного цвета глаза. В них не было страха. Но не было решительности и злости, что сестра прочла в глазах брата.