У него было три или четыре минуты, чтобы подумать, какие вопросы задаст ему комиссар. Трудно предположить, чтоб за это время что-нибудь изменилось. Следовательно, будут вопросы, которые комиссар не захотел задавать в присутствии папа́. Но доктор Брабендер и представить не мог, насколько уже приблизился к истине этот массивный полицейский с бульдожьим лицом.
— Извините, что отрываю вас от ваших обязанностей, господин доктор…
Брабендер показал на обтянутую клеенкой кушетку, а сам уселся на черный вращающийся стул за металлическим письменным столом, покрытым белым лаком, с гладкой черной доской. Механически захлопнул он крышку прибора для измерения давления, скрестил руки и взглянул на комиссара. Он старался убедить себя, будто этот полицейский чиновник самый обычный пациент.
— Я полагаю, — сказал пациент, положив шляпу рядом с собою, — что у вас сегодня утром были достаточно веские основания скрыть причину визита к вам Сандры Робертс в пятницу вечером на прошлой неделе.
Доктору Брабендеру почти что удалось продемонстрировать хладнокровие. У него ведь были четыре минуты, чтобы подготовиться ко всяким неожиданностям.
Он медленно кивнул головой.
— Да, — сказал он, — конечно.
— И как я понимаю, у вас не было пока желания обратиться к нам.
— Нет. Разумеется, нет.
Кеттерле кивнул.
— А можно все-таки узнать эту причину?
— Мне очень жаль, господин комиссар, но…
Комиссар снова кивнул.
— Понимаю. Профессиональная тайна.
— Да.
— Значит, у нее было дело, которое относится к сфере вашей врачебной деятельности?
— Да, это так.
Оба молча разглядывали друг друга поверх коробочек с пинцетами, пробирок с реактивами и рекламных шариковых ручек различных фармацевтических фирм.
Толен ворвался в комнату, кивнул на бегу комиссару, достал что-то из шкафа с лекарствами и снова исчез.
— Тогда позвольте мне задать вам два или три вопроса, на которые вы можете отвечать просто «нет», если сказанное не будет соответствовать истине.
Доктор Брабендер приподнял плечи.
— Я не могу воспрепятствовать вам в этом, господин комиссар, однако…
— Итак, господин доктор, речь шла о смертельном или чрезвычайно серьезном заболевании Сандры Робертс?
— Нет.
— О смертельном или чрезвычайно серьезном заболевании господина сенатора? Пожалуйста, отвечайте правду. О больном сердце господина сенатора мне известно. Речь шла об этом?
Не так уж сложно, подумал доктор, задав обычный вопрос папа́, узнать, что тот находится под наблюдением одного из известнейших кардиологов. И наверняка этот кардиолог, да и комиссар тоже, догадываются уже, что папа́ не питает к нему как к врачу никакого доверия.