Ути пуси пусиньки!!!
Какие мы нежные!!!
Ишь как сдернули.
Козлыы! …… Поззорные!!….
Даже в праздники он этих легашей прохода нет.
Двое полицейских с минуту постояли, мрачно разглядывая эту странную компанию. Высокомерные, нажратые морды; разгрузка с полицейскими прибамбасами; руки на подвесках шокеров — «коп» он и в Африке «коп».
Просмотрели какую-то информацию на наладонниках, предварительно просканировав каждого и, не прокомментировав увиденного, с видом самодостаточных хозяев жизни, пошли дальше по улице.
Молодой полицейский с лебелом «стажер» на рукаве рубашки возмущенно округлил глаза и, скривив губы, тихо процедил, обращаясь к своему старшему товарищу — «Вот мразь обкуренная! Особенно эта мокрощелка наглая!
Засунуть бы их в предвариловку, что бы гнили там до посинения….»
…. Ну и зачем они нам в участке нужны. Это что, ты их так наказать собрался!? Или в «перевоспитатели» потянуло!?
В участок их — камера чистенькая; двухразовое питание; по утрам «на что жалуетесь господа»; раз в день ТаблеточкА, что бы ни дай бог «ломка» не началась…. отоспятся; отожрутся; подлечатся ….. и, поновой, пойдут улицы жопой подметать.
Да я бы их ВСЕХ!!!!
…. Ух, какие мы грозные!!!
А трогать ты их не смей — Ни-Ни….. они в своем праве — дермо хлебать!! По закону гниют!
Напринимали законов! Дермократы хреновы!
…Ну и чем они тебе не понравились — хорошие детишки, просто слегка вонючие и немытые.
И «дрянь» курят нашу, честную, земную — по запаху узнаю родимую. Не какую-то там мерзость из-за бугра, из прОклятых миров. Тихо покурят, тихо проерзают жизнь жопой по тротуару и тихо, никому не мешая, подохнут….
А хочешь ДЕЛОМ заняться, приходи завтра к нам в клуб — кое-кто из серьезных людей хочет с тобой познакомиться. Я тебя кое-кому порекомендовал.
Да нет проблем, приду — давно уже остофигело на это блядство смотреть.
….. О!! Слова не мальчика но мужа…. Не пожалеешь! …. «Слово и Дело»
«Слово и Дело» камраде.
Вспышки звуков; рокочущий, крикливый диссонанс ярких цветных пятен ползущих мимо. Нет, это не цветы, это мысли толпы, текущие в сером мареве сил вместе и, в то же время, каждая по отдельности.
Чужак стоял, покачиваясь раздавленный этой кашей чувств, слов, звуков и не имеющий достаточно сил, что бы закрыться от такого растаптывающего душу потока.
Радость и горечь, вожделение и ненависть, тупая апатия опьянения и светлый всплеск служения. Перевитые мутными полотнищами, они как перегруженная трирема, зарываясь в души сидящих на их пути, скользили мимо.
Трирема, скользящая по волнам. Мир качается и кружится вокруг меня. Нет, это я качаюсь, медленно погружаясь в окружающий меня мир.