Сам уже испачкался об ограду.
— О чем?.. — Я выждал время и стал фантазировать, о чем могут перехрюкиваться свинки. Сказал, что они, видимо, узнали в нем своего, так как у него грязные руки и он лезет куда попало. Очень похож малыш на них, этих чушек…
Максим прервал меня:
— Знаешь, папа… свинки сказали — хватит о них разговаривать.
И ушел от загородки.
НА БРАТСКОМ ЯЗЫКЕ
С неделю как вернулись из Россоши домой. Собираемся гулять. Поторапливает маму.
— Ходим. Було ж врэмя тоби собратьця!..
Украинское в языке — это от дедушки Пети и бабушки Груни. Вот так внезапно и выдаст по-украински!
Учить бы его сейчас языкам.
СМУЩЕНИЕ
Играю на гитаре. Долго смотрит. Видимо, ему кажется, что играть — простое дело.
— Пап, дай я…
Даю ему гитару. Трогает струны, прислушивается. И возвращает гитару мне.
— Я не уме-ею…
Смущенно так.
ТОЧНОЕ СРАВНЕНИЕ
Вдоль Большой набережной отцветают осины. На асфальт падают сережки, прямо к нашим ногам.
— Папа, смотри, как похожи на гусениц.
Очень точное сравнение.
МАМИНА ОПЛОШНОСТЬ
Мать вышла из кухни и машинально погасила там свет.
— Что же ты свет выключила? — закричал в темноте Максим.
— А что такого? — отозвалась Люда.
— Да здесь же… ребенок! — сказал сын.
СЕРЬЕЗНЫЙ РАЗГОВОР
Не хочет ходить в детский сад. То и дело просит со слезами:
— Папа, не води меня туда! Папа!..
Расставаться с ним в детском саду — мука. Отдираешь его от себя. Плачет навзрыд. «Зачем же ты оставляешь меня здесь?!»
И вот снова.
— Не води меня в детсад!..
Слушая его, вспоминаю, как ему даже конфетки горькими были в детсаде. И объясняю, как взрослому:
— Мальчик, я не могу быть с тобой дома, хотя очень бы хотел. Я должен работать. Ты же любишь книжки, игрушки, ты любишь кататься на трамвайчике… Если я не буду работать, у тебя этого ничего не будет… Ты поговори с мамой. Пусть она побудет с тобой дома. Хоть немножко…
— Ты сам с ней поговори, — просит Максим.
— Почему?.. Ты и поговори, — советую я.
— Но ведь, папа… папа, она же меня не поймет, — срывающимся голосом отвечает Максим и разводит руками.
ЧТОБ ВСЕ ЛЮДИ ЖИЛИ И ЖИЛИ!
Принес ему книжку З. Александровой «Гибель Чапаева». Героя гражданской войны он давно знает из моих рассказов. Мы играем с ним «в Чапаева»: он, конечно, — Чапаев, я — Петька. Ползаем по полу, стреляем. Он то и дело восклицает: «Красиво идут, черти!.. Врешь, не возьмешь! Чапай никогда не отступал!»
Новую книжку читаем раз пять подряд. Попутно спрашивает: что за Урал-река? Почему Чапаев сказал — скрывайся на том берегу? Почему его убили? Почему его искали?
На все отвечаю. Молчит. Потом говорит: