— Сегодня твой день, — сказал Джип с кислой миной. А какой она может быть, если проигрываешь тридцать долларов, промахнувшись в трех фугах?
Я был счастлив — мне нравились пчелы, птицы, облака, беспорядочно плывущие с запада.
— Жизнь легка, — сказал я. — Постарайся увидеть это.
И вот тогда я заметил человека — пока еще не своего отца, — стоящего поодаль, в эдаком костюме, какой можно увидеть на голливудских бывших. Широкие борта пиджака, слишком сильно закрывающие грудь, шейный платок вроде обеденной салфетки.
— Простите, — сказал он, обращаясь сначала к Джипу Фриману. — Вы не могли бы оставить нас на секунду?
Джип выглядел смущенным, сбитым с толку, его лицо проделало все то, за что оно мне нравилось, — открывание, закрывание, мигание, хихиканье. Потом он сказал, пожав плечами:
— Конечно, черт возьми.
Он просто сходит в ту рощицу, сказал он. Исчезнет. Может быть, немножко помолится. Может быть, застрелится.
— Спасибо, — сказал человек, и потом мы с минуту наблюдали за Джипом, бредущим по холму. Видно было, как его желто-зеленый костюм мелькает среди деревьев то тут, то там. — Прекрасный молодой человек этот Джип Фриман.
Во мне что-то застыло, внутренности затвердели и со стуком упали вниз на что-то плоское и твердое. Помнится, мне стало холодно, ветер дул с миллиона разных сторон, мир состоял частью из воды, частью из свистящего ветра. Я узнал его.
— Ты, — сказал я.
Он подмигнул — игриво, как встарь.
— Я.
Я хотел бы рассказать, что между нами немедленно произошло нечто драматическое — битва, что ли, стремительная, и красочная, и спонтанная, как в кинофильме, но, если не считать сигналящего грузовика и лающей собаки, сосредоточить внимание было не на чем, кроме аляповатого, как кошка-копилка, изделия, в которое превратился Вильям X. Гарнер, эсквайр, когда закатал рукава рубашки.
— Ты умеешь боксировать? — спросил он.
И я моментально стал юнцом, к которому обратился взрослый.
— Да, сэр.
Он уложил на спинку скамьи свой пиджак, достал крошечную записную книжку.
— Насколько я понимаю, ты наговорил обо мне кучу гадостей, — заявил он, щелкая страницами.
Ему все ведомо, сказал он. Все, что я говорил, — все гадости, жестокие и несправедливые. Я-то не знал, сказал он. И смутного представления не имел.
Я стоял бесмысленно, как пень. У него были контакты, связи, знакомые с прекрасной памятью.
— Как ты нашел меня? — Мне хотелось закурить, иметь занятие для рук и рта. — Я хочу сказать, как ты узнал, что я буду здесь?
Он позвонил моему секретарю. Он позвонил Элисон, выдав себя за клиента. Он разговаривал даже с Бет-Энн, женой Джипа.