Это вовсе не говорит о недостатках Мао Цзэ-дуна как теоретика, скорее, наоборот – опираясь на столь пестрый и случайный набор знаний, ему удалось сформулировать оригинальную революционную концепцию, которая, как показала история, для практических нужд революционного движения тогдашнего Китая подходила лучше, чем классический марксизм, прямо говоривший, что социалистическая революция невозможна без достижения высокого уровня развития производительных сил и высокого удельного веса в обществе класса промышленных рабочих.
Вступая в прямое противоречие с европейской рационалистической традицией в вопросе о прогрессе общества, Мао ввел теорию «равновесия и отсутствия равновесия». Он полагал, что события социальной истории развиваются следующим образом: вначале существует равновесие, затем из-за накопления внутренних противоречий происходит кризис – нарушение равновесия, вследствие которого «верх» и «низ» социальной системы меняются местами, затем наступает новое равновесие, внутри которого вызревают новые противоречия, которые станут причиной новых кризисов и общественных переворотов. И так без конца. Ясно видно, что подобная концепция куда ближе к классической китайской философии, к концепции вечной борьбы двух начал "инь" и "ян", смене двух стихий по замкнутому циклу, чем к гегелевско-марксистской спирали общественного развития. Для XX века это скорее позитивистская, чем диалектическая точка зрения. Похожую теорию о равновесии и нарушении равновесия как основных формах существования общества сформулировал в конце прошлого века философ-позитивист Герберт Спенсер. Количество кризисов не влияет на целостность системы, рано или поздно она все равно достигнет состояния равновесия, но зато чем дольше затягивается период равновесия, тем сильнее будет надвигающийся кризис. И для того, чтобы в результате кризиса не быть отброшенным на дно социальной системы, желательно самому спровоцировать надвигающейся кризис, чтобы иметь возможность манипулировать его ходом в нужном тебе направлении. Вот какая философия стояла за событиями «культурной революции».
Итак, мы знаем, что в ранней молодости Мао начитался анархистов, а в период существования партизанской базы в Яньани он читал в основном традиционный китайский роман, китайскую классику. В конфуцианской традиции человек, не знавший классическую китайскую литературу, не мог считаться образованным. Вот Мао ее и изучал. А разные товарищи по партии и наблюдатели из Коминтерна видели, что Мао Цзэ-дун все что-то читает и читает, и наивно полагали по простоте душевной, что он занимается марксистским самообразованием. А вот ничего подобного! Маркса он начал читать только в 50-е годы – и как только начал читать, то сразу пришел к выводу, что он умнее Маркса и гораздо лучше все понимает. Году где-то в 1957 Мао стал говорить об этом открыто. До этого, естественно, побаивался.