Окропив и без того нездоровое горло ледяной водкой, Гарик откинулся на спинку лавки, вытянул ноги, закурил и пристально посмотрел Дусту в глаза. Тот завращал зрачками побитого пса, оглянулся по сторонам и напрягся:
– Бес, что тебе мент-то сказал? Маньяком зыришь. Даже это… не по себе ни хера. Напрягаешь.
Гарик выпустил пышное облако и громко выпалил:
– Дуст, ты знаешь, чем Катя зарабатывает?
– Катюха? – пожал плечами Дуст. – Да хрен его знает. Студентка же. На степуху, наверное, и живёт. Да и мать неплохо, вроде, получает.
– А Костя тебе, случаем, на этот счёт ничего не говорил?
И Гарик впился в него взглядом опера на допросе. Дуст напрягся ещё больше, отвёл взгляд и поёжился:
– Ты, Бес, реально бесишь. Это… Давай нормально, ладно?
Гарик передёрнулся лицом, опустил глаза и затянулся. Этого Дуст не пропустил.
– А чего случилось-то? С Катюхой что-то? Чё ты про бабло вдруг?
Гарик закусил губу и ноздрями выпустил дым. Дуст вдруг замер и будто принюхался.
– А-а-а, – туго протянул он, – слу-у-ушай… В прошлом году… Ты же помнишь! По осени… Типа… Да-да-да.
– Что типа по осени? – сдвинул брови Гарик.
– Да в прошлом году! Помнишь, это? В октябре! Ну, когда Костян залетел? – затараторил Дуст.
– С травой-то?
– Да. С коробком на кармане. Или не с коробком… А, да! Нет, не с коробком. Целый стакан у него был. И менты прихватили.
– Ну, помню, – сощурился Гарик.
– Он же не сел тогда – откупился. Ему следак за закрытие дела двести баксов заломил.
Глаза Гарика округлились и он присвистнул:
– Ни хрена себе! Разве столько? Я думал, там мелочь какая-то…
– Точно-точно! – убедительно перебил Дуст. – Я помню. Двести. Сроку дал – неделю. Костян тогда как ошпаренный бегал, это… занимал у всех. Только двадцатку нашёл. Мы с тобой тогда ему баксов семь наскребли – капля в море. А Катюха в последний день всё бабло принесла. Даже, кажется, чуть больше, чтобы, типа, точно никаких проблем…
– Сколько? – не утерпел Гарик.
Дуст звездочётом поднял глаза.
– Блин, не помню. Двести двадцать. Или тридцать. Она, помнится, тоже сама не своя ходила. Типа… переживала за него. А потом пропала на сутки и с баблом вдруг такая заявилась. Мы с Костяном как раз это… у них на кухне дули. Он уже садиться готовился. Пыхнуть на дорожку хотел.
Тут Дуст усмехнулся. Гарик слушал, не моргая. Увидев, как Дуст полез за сигаретами, он ускорил процесс и вставил ему прямо в зубы свою – одной рукой, другой поднёс горящую зажигалку.
– Ну?
– А чего ну? – густо затянулся Дуст. – Всё, собственно. Мы сидим, курим. Входит Катюха, вспененная такая вся, всклокоченная, будто это… состав разгружала. Молча бабки перед Костяном положила и в комнату к себе ушла. Вырубилась. Почти сутки продрыхла. Мы её не трогали.