Война сломала его.
– Вы, девочки, часть поколения, которое будет жить и помнить. Забыть… не получится. Вам надо держаться вместе. Пусть Изабель знает, что ее любят. Жаль, что я так ей этого и не показал, а теперь уже поздно.
– Ты как будто прощаешься.
Она поймала его взгляд, полный тоски и одиночества, и поняла, зачем он здесь и что хочет сказать. Он собирается пожертвовать собой, чтобы спасти Изабель. Вианна не представляла как, но была уверена – именно это отец и задумал.
– Папа, – нерешительно начала она, – что ты собираешься делать?
Он коснулся ее щеки. Рука была теплая, твердая, успокаивающая – прикосновение отца. Она и не осознавала – или не признавалась себе, – как скучала по нему. Но теперь, мимолетно заглянув в то будущее, которого никогда не случится, она по-настоящему поняла, чего лишилась.
– На что бы ты пошла, чтобы спасти Софи?
– На все что угодно.
Вианна смотрела на человека, который когда-то, до войны, научил ее читать, научил любить книги и любоваться закатами. Она так давно его не видела.
– Надо идти. – Он протянул ей конверт. «Изабель и Вианне», – было написано дрожащим почерком. – Прочитаете вместе.
Отец встал и двинулся к выходу.
Она не готова его потерять. Вианна вцепилась в рукав его куртки. Но в ладони остался только обрывок ткани – коричнево-белый лоскуток. Как те, что уже привязаны к ветвям яблони. Память об ушедших любимых.
– Я люблю тебя, папа, – тихо сказала она, только сейчас, кажется, понимая, что это правда, всегда было правдой. Любовь смешалась с чувством утраты, и много лет назад она оттолкнула ее, но любовь каким-то чудом выжила. Любовь дочери к отцу. Невыносимая, но вечная.
– Почему?
Она сморгнула слезы. Он тоже, кажется, плакал.
– А как иначе?
Он бросил на нее последний, долгий взгляд, поцеловал дважды – и отстранился. Тихо, едва слышно, проговорил:
– Я тоже тебя люблю.
И ушел.
Вианна смотрела, как он бредет по дороге. Когда отец скрылся, она вернулась к себе. Задержалась под яблоней, увешанной лоскутками ткани. За годы, что она повязывала их на ветви, дерево заболело, яблоки сделались горькими. Остальные яблони были здоровы, но это – дерево воспоминаний – почернело и изогнулось, изменилось, как истерзанный бомбежками город.
Она привязала клетчатый коричневый лоскуток рядом с ленточкой Рашель.
И прошла в дом.
В гостиной горел камин, в доме было тепло и дымно. Расточительство. Вианна, нахмурившись, закрыла дверь.
– Дети! – позвала она.
– Они наверху, в моей комнате. Я дал им конфет и игру.
Фон Рихтер. Что он делает дома среди дня?
Неужели он видел ее с отцом?