Сидевший на полу Лукаш снова устало вздохнул:
- Мы, те, которые в своём разумном сознании обладаем почти бесконечными возможностями, не имеем права считать чужую любовь неосуществимой задачей только потому, что она до сих пор не случилась с нами самими. В идее любви нет никаких внутренних противоречий. Более того, в плане реализации любви Бенжи, как машина, явно находится в более выгодном положении.
- Почему? - по-детски наивно спросили у Лукаша за спиной.
- Да потому, что первый шаг к решению задачи - это верная постановка вопроса. И потому, что задача эта - задача любви, собственно говоря, никогда никем сознательно и не ставилась, а потому никогда и не решалась, как следует. И кому, как не машине, смотреть на любовь не как на болезненный свершившийся факт, а как на разумную, сознательно поставленную цель?
Маленькие морфы запереглядывались.
- И что же это за цель?
Уже вторые сутки, пока кораблик его, удерживаемый морфами, кружился, как заведённый, на высоте двадцати километров над Луной, Бенжи неподвижно висел поблизости от противоперегрузочного пассажирского кресла, к которому была пристёгнута Ая, обхватив руками голени подогнутых ног, и смотрел на кружащиеся перед глазами осколки "саркофага".
Пассажирский отсек был загерметизирован и наполнен воздушной смесью, горело аварийное освещение. Ая лежала, как живая, будто спала - разметавшись огненно-рыжей копной по подголовнику.
- Видишь ли, сердце моё, - говорил ей Бенжи, и голос его отдавался эхом от тонких алюминиевых переборок, - я в последнее время часто думаю о жизни. И знаешь что? Я пришёл к одному очень интересному выводу. У каждого из нас, у каждого предмета и, скорее всего, даже у каждого явления существуют такие лики, о которых мы в естественной своей слепоте и не подозреваем. То, что ты называешь любовью, и то, что всё это время казалось мне эдакой субъективной иллюзией, скорее всего, представляет собой ещё один пласт реальной действительности, не менее, а, может быть, даже и более важный, чем, например, взаимодействие между видящим и видимым. Любящий чувствует любимого каким-то особым чувственным восприятием - не так, как другие. И единственное рациональное объяснение - это признать тот факт, что любовь лучше и полнее выражает природу вещей, чем её отсутствие.
Андроид распрямил ноги и, кувыркнувшись, схватился за подлокотники рядом с лежащими на них Аиными пальцами.
- Видишь, малыш? Здесь, в этой тёмной области механических процессов и отношений, куда уходит душа после смерти тела, тоже нет неподвижности, и я не думаю, что ты живёшь в ней только потому, что живёшь во мне. Всё это внешнее срастание, - продолжал он, переходя на шёпот и наклоняясь к Аиному уху с запёкшейся на нём кровью, - конечно, имеет отношение к любви, но оно бывает без любви, и любовь бывает без него. Внешнее само по себе есть ничто, а любовь есть нечто. Ноль - сигнал. Понимаешь, о чём я? Выходит, значение связанных между собой внешних актов и любви определяется уже совершенно новыми свойствами - так же, как и в обычной бинарной кодировке значение нулей и единиц не то, чтобы нивелируется, но отодвигается куда-то на задний план.