-- Придумал, как Пахана вызволить! Придумал!!!
Суть идеи читалась на широком Ванькином лице столь отчетливо, что я сразу сказал:
-- В гроб не лягу. Не дождетесь.
Ванька обиженно поджал губы, глазенки потухли, точно у непризнанного современниками гения. Как же -- старался, думал, а я сволочь не оценил. Затянувшееся молчание нарушил Федька:
-- А давай, Пахан, мы тебя под телегой спрячем.
Вслед за Подельником я нырнул под повозку. Над головой меж досок настила щели в палец толщиной. Просунули в них веревки и соорудили две петли, одну для ног, вторая тело поддерживать. С горем пополам примостился, руки уперлись в корявую поперечину, минут двадцать продержусь, а больше и не надо. Заботливый Федька подвернул полы сарафана. Кореша расселись по краям телеги, свисавшие ноги окончательно укрыли меня от посторонних глаз. Антоха схватился за вожжи.
Обзору никакого, от дорожной пыли рябит в глазах, не чихнуть бы. Телега вывернула с улицы на булыжную мостовую, дышать стало легче, да и нос-предатель перестал зудеть. До ворот добирались минут десять, наконец копыта жеребца затанцевали на месте, я затаил дыхание, к телеге подошли стрельцы. Видеть я их не мог, но вот голос одного узнал сразу.
-- Кто такие? -- прохрипело над головой.
-- Божьи люди, в Волынь на ярмарку едим, -- степенно ответил Кондрат Силыч.
-- А Пахана с нами нет, можете не искать, -- донесся до меня деланно-равнодушный возглас Васьки. Я прикусил язык. Стратег -- твою мать! Ну, кто за язык тянул...
Наверху замерли, краем глаза я видел, как лакированные сапоги с завернутыми к верху носками неторопливо обошли телегу по кругу. Юный хриплый голос вкрадчиво поинтересовался:
-- Откуда про Пахана известно?
-- Так впереди пять телег проехало, уши имеем, чего пытаете слышим. -- Вывернулся дед Кондрат.
Сапоги сделали еще один круг:
-- Стало быть, не ведаете, где господин посол?
-- Не ведаем, мил человек.
-- Езжайте, коли так. Скатертью дорога.
Колеса заскрипели, но не успели сделать оборот, раздался голос, от которого заломило зубы:
-- Господин Пахан! Господин Пахан! Туточки вас спрашивают! Вылезь из-под телеги, покажись людям! Негоже православным врать. Покайтесь братья пока не поздно, возлюбите стрельцов, как я Пахана, иначе гореть всем в аду...
И чего я Лёньке язык не отрезал, хотел же...
Кто-то ухватил коня за узду, метнулись назад лакированный сапоги, я смачно плюнул и выполз на дорогу. У подскочившего писаря округлились глаза, рыжие веснушки побледнели, а затем и вовсе исчезли.