— Болгарский перец, чеснок, помидоры, — закончил Вавин, довольный не меньше жены, — всё своё, чистое, аки слеза, без ГМО и консервантов, гарантируем.
— И тыква?
— Сначала все ингриденты обжариваются на сковородке, потом тушатся в тыкве.
— Запиши рецепт, — посмотрел он на Дуню.
— Я его знаю, — рассмеялась девушка; у неё сияли глаза, она была счастлива, красивая до умопомрачения, на неё засматривались и Шурочка, и Тамара, и заскочившая на огонёк Людмила, и хотелось долго сидеть в приятной компании, перед которой не надо было умничать и следить за языком, корчить из себя значимого мужика.
— А теперь в баню… — начал Афанасий.
Дверь в хату со стуком отворилась, и на пороге возник Олег.
— А вот и я! Не ждали?
Слова застряли в горле. Родившееся удивление и недоумение превратились в неприятие и злость, но усилием воли Афанасий потушил костёр негативных эмоций, вспыхнувший в душе.
— Картина маслом… ты же заболел?
— Выздоровел уже, — беззаботно отмахнулся майор, одетый в сногсшибательной красоты серебристую куртку с чёрными меховыми рукавами. Он нашёл глазами Дуню, широко улыбнулся, подскочил к столу, протянул ей красную розу, не здороваясь ни с кем и не обращая внимания на женщин за столом. — Это тебе. Не сердись, я же соскучился.
Слегка окосевший от самогонки Вавин полез его обнимать. Подошла и Шурочка, предложила присоединиться.
Афанасий поймал смущённо-сочувственный взгляд Дуни, приподнял бровь.
— Ты готова? Пошли-ка в баньку. — Он перевёл взгляд на Олега: — А ты пока тут устраивайся, тыковки испробуй.
Олег хотел что-то сказать, но Афанасий похлопал его по плечу и продефилировал мимо, обняв Дуню за плечи.
Не разговаривая, разделись, завернулись в простыни, залезли в парилку. Дуня притихла, и о чём она думает, понять было трудно, хотя Афанасий надеялся, что их чувства взаимны либо дополняют друг друга.
— Сердишься, Фаня? — тихо поинтересовалась девушка.
Он не выдержал, засмеялся.
— Душа моя, я уже отвечал на этот вопрос, прими к сведению: ты стоишь совсем других чувств!
— И не ревнуешь?
— Абсолютно! Потому что я мгновенно узнаю, если ты меня разлюбишь. Давай вообще не обращать внимания на такие неожиданности. Не хватало, чтобы мы расстраивались по мелкому поводу.
— Олег — мелкий повод? — улыбнулась она.
— Метр семьдесят, конечно, мелкий.
— Мне его жалко…
— Правда? — подозрительно спросил он.
Дуня распахнула глаза, увидела его косую физиономию, нашла губы…
Дышать стало трудней… и легче.
— Как поговорила с соседками?
— Да всё о похоронах говорили, — смутилась Дуня. — Бабушка Митрохина умерла, ей девяносто стукнуло.