— Пожила бабушка.
— Тётя Катя в семьдесят девять умерла, Александр Павлович в шестьдесят шесть.
— Ну, это неизбежный процесс, старые уходят.
— Молодые тоже. Витя Монахов молодой был совсем, умер в сорок с хвостиком.
— Болел?
— Спился.
Афанасий хотел отпустить шутку по этому поводу, но увидел, что Дуня опечалилась, обнял, поцеловал в потную щёку.
— Что-то тебя не в ту сторону повернуло. Мы же приехали отдыхать, все печали побоку! Больше не отпущу тебя одну в компанию старух, а то так и будешь потом местных бабок вспоминать. Улыбнись.
Дуня улыбнулась.
— Веселей! — Он затормошил её, не обращая внимания на жару в парилке, поцеловал, добавил ароматной берёзово-мятной водички на камни, и вскоре они забыли о местных горестях, равно как и о приезде Олега.
Правда, он снова о себе напомнил, возбудив у Афанасия подозрительные мысли; Семёнов утверждал на полном серьёзе, что майор заболел и находится в лазарете. А чтобы через пару дней заявиться в Судиславль, ему надо было как минимум выздороветь, а как максимум отпроситься у того же Семёнова. После возвращения из-под Питера Афанасий с Дохлым дошли до лазарета на территории базы, но Щедрина в палате не обнаружили. Не отвечал Олег и на звонки. Он на процедурах, сказали им. Ждать не было времени, оставили фрукты и соки, разошлись. И всё-таки… почему Олег здесь?
Дома разберёшься, пришла оригинальная мысль. Нечего себе отпуск портить.
Олега в доме Вавиных уже не оказалось.
Вздохнули свободней. Снова подсели к столу, умиротворённые, расслабленные, чистые, как солнечный свет. Соседка Людмила не спускала с Афанасия восхищённых глаз, что заметил даже Александр Васильевич, и, когда все гости разошлись, он подсунулся к молодожёнам, окосевший, естественно от местной самогоночки:
— Людка на тебя глаз положила, служивый, ты с ней поосторожней.
— Да она же страшная, как жизнь президента Украины! — ответил Афанасий, краем глаза поймав улыбку Дуни: она услышала его слова.
— Да не, я с другого боку, — осклабился Вавин. — Её бабка Агриппина была ворожеей, и она, говорят, тоже колдует, приворожить может.
— На каждую колдунью у нас найдётся убедительный аргумент, — заверил его Афанасий.
— Кулак?
— Зачем же сразу кулак, всегда можно превратить себя в зеркало.
— Это как?
— Тебя гипнотизируют, а ты мысленно превращаешься в зеркало, и заклинания отскакивают от него. У меня есть знакомый омбудсмен…
— Кто?! — вытаращил глаза Вавин.
— Спец по правам человека, он как раз с колдунами разбирается, лохов защищает.
— Омбудь…
— …смен.
— Тьфу! — сплюнул Александр Николаевич. — Поганое слово! Неужто нельзя было по-русски назвать?