Табынская Богородица, как мать, помогала всем – и казакам, и не казакам, и православным, и правоверным. Среди православных Табынскую Богородицу почитали и никониане, и раскольники, потому что образ её был дониконова письма. Казачья заступница объединяла всех.
Она будет в дороге пятьдесят лет, до самой Гражданской войны. Оставляя Оренбург большевикам, последний оренбургский атаман Александр Дутов увезёт казачью святыню в Сибирь. Оттуда разгромленные белоказаки через смертоносные льды хребта Боро-Хоро на руках вынесут икону в китайский город Кульджу.
В скромной русской церковке Кульджи Табынская Богородица будет утешать изгнанников ещё пятьдесят лет, до эпохи Культурной революции в Китае. А потом со смоляным дымом костра бесноватых хунвейбинов Божья Матерь Табынская тихо отступит в небо Поднебесной империи.
Первой на пути бунта к Оренбургу стояла крепость Илецкий городок. Здесь, на левом, «бухарском» берегу Яика у впадения степного Илека жили казаки, переселённые в Оренбуржье из Малороссии. Они не получили от хозяев Яика рыбных промыслов и пахали поля. Поэтому их главные ценности были крестьянские – власть и собственность, а не казачьи – равенство и справедливость.
Четырьмя сотнями илецких казаков командовал атаман Лазарь Портнов. Увидев на горизонте тучу пыли от войска мятежников, он хотел спустить по Яику заготовленные плоты, чтобы они сшибли мост. Бунтовщики станут перебираться через Яик вплавь, и тогда их можно будет побить картечью. Но свои же товарищи не дали Портнову уничтожить переправу. Однако атаман Овчинников всё равно не рискнул переходить реку по мосту и перевёл отряд на левый берег по отмелям былинного острова Кош-Яик. Сияя осенними рощами, остров лежал посреди Яика, словно груда золота. Илецкий городок сдался без боя.
Яик не широк и не глубок, по нему не ходят корабли, и как в нём утонул Чапаев – совершенно непонятно. Но Яик – русский Нил: он дал жизнь окрестным пустыням, он установил ход времени, он прочертил границы между народами и государствами
Бунтовщики разграбили дом Портнова. Деньги, пистолеты и сабли забрали себе. Висевший в горнице портрет императрицы истыкали пиками и выбросили на двор. В сундуках нашли атаманское платье. Емельян скинул пропотевший зелёный бешмет и дырявые сапоги и обрядился во всё новое. Вот теперь, в богатой бараньей шапке, он выглядел как настоящий царь.
Портнов провёл ночь в погребе под замком. Утром его вывели на площадь, где ветерок с Яика покачивал петлю виселицы. Самозванец важно восседал на жеребце Портнова, в атаманском седле и в атаманской одёже. Илецкие казаки покорно стояли на коленях с иконами в руках – присягали босяку. Держа Портнова за локти, казаки сунули ему к усам медный крест: целуй самозванцу! Атаман, ругаясь, забился в руках изменников и харкнул под копыта своему коню. «На релю!» – приказал Пугачёв, указывая нагайкой на виселицу.