– Ну что смотришь? Где твоя тетрадка? – спрашивала сурово мама.
И я, уныло понурив голову, брела за стол и, едва не плача, снова принималась выписывать противные палочки и крючочки, чувствуя себя кем-то вроде Марьи Моревны в плену у Кощея – только без всякой надежды на избавление.
Та самая птица счастья из песни наверняка пролетала над теми краями, но, ослепленная блеском снега и монотонными красками тундры, просто не разглядела, что и тут живут люди.
Может, стоило помахать ей:
– Эй! Это я, Катя! Я здесь! Здесь!..
Но палочки и крючочки… и ни минуты свободного времени…
А высокий офицер, уже давно гипнотизировавший взглядом симпатичную молодую официантку, пусть и обремененную вечно растрепанным чадом с зачитанной книжкой, напрасно поджидал ее на холоде у выхода из ресторана. Каждый раз она проходила мимо – как богатый купеческий караван мимо жалкой деревушки.
Перед сном мама рассказывала мне «Майскую ночь, или Утопленницу» Гоголя и «Венеру Милосскую» Проспера Мериме, пробуждая в детском сознании интерес к ужасному и мистическому. Но самое страшное случилось, когда она вдруг принесла в дом черного котенка.
Помните же: «Настала ночь: ушел сотник с молодою женой в свою опочивальню; заперлась и белая панночка в своей светлице. Горько сделалось ей; стала плакать. Глядит: страшная черная кошка крадется к ней; шерсть на ней горит, и железные когти стучат по полу. В испуге вскочила она на лавку, – кошка за нею. Перепрыгнула на лежанку, – кошка и туда, и вдруг бросилась к ней на шею и душит ее…»
Неудивительно, что с наступлением ночи между мной и котенком происходили баталии: он очень хотел подобраться поближе ко мне, наслаждаясь теплом человеческого детеныша, я – естественно, выставить его вон. На всякий случай, из простой и весьма объяснимой предосторожности.
Однажды мама услышала дикий мяв и, вбежав в комнату, застала странную картину. Я сидела на кровати, удерживая вырывающегося котенка одной рукой, а второй пыталась отстричь ему когти ножницами. Опять же, весьма разумно, исходя из обстоятельств. Закончилась эта история хорошо: благодаря своевременному вмешательству ни один котенок не пострадал.
Мама вообще хотела вырастить из меня хорошую девочку, а мне оставалось только сопротивляться, как сопротивляется при давлении любой материал, тем паче – живой человек. В первом классе из меня решили сделать балерину, однако мне оказалось совершенно неинтересно становиться в балетные позиции, тянуть ножку и совершать прочие бессмысленные для человеческого организма движения. Гораздо интереснее толкаться, бегать, играть, и именно поэтому преподаватель, сначала считавшая меня очень подходящей для балета (о, в те дивные времена, когда вода казалась мокрее, а снег белее, я была длинноногой и очень тощей блондинкой), быстро во мне разочаровалась и из студии выгнала – к моей огромной радости.