Сторож не рискнул подойти, опасаясь взрыва. Оператор экстренной службы сказал, что он правильно поступил, оставшись на удалении, потому что помощь была уже в пути.
* * *
Что с руками? Они целы?
Было холодно, она ничего не слышала, только испытывала невыносимую боль и старалась не шевелить пальцами.
Вокруг все пылало, она разглядела за красным барьером силуэты и удивилась: что нужно человеку в странном одеянии, приближающемуся к ней? Может, это кто-то из ее поклонников? Но почему тогда он так сурово на нее смотрит? Он спрашивал, как ее зовут, но она не сказала, потому что не знала ответа. Думала только о том, что ее череп будто распирает изнутри. Наверное, обо что-то стукнулась, но как, обо что? Где она, кто эти суетящиеся вокруг нее люди? Красный занавес почернел, она испытала приступ тошноты и рухнула в бездонную пропасть.
* * *
Фюзеляж лежал, задрав кверху шасси. Хвостовая балка от удара переломилась, задний винт утонул, но кабина осталась на суше.
Пилот погиб на месте: у него под ногами разлетелся вдребезги посадочный иллюминатор и осколки нанесли ему несовместимые с жизнью ранения.
Теперь пожарные резали обшивку в надежде извлечь наружу пассажирку, сидевшую в задней части кабины. У нее на лбу, у корней волос, алел длинный порез. Лицо было залито кровью, она была без сознания, но жива.
Освободив Мелли из стального плена, пожарные уложили ее на матрас из шариков, принимающий форму тела, затем заключающий тело в защитный корсет.
Мелли погрузили в машину «скорой помощи» и повезли в городскую больницу.
Ее уже вкатывали в операционную, когда медсестра открыла сумочку, найденную спасателями в вертолете, и обнаружила там документы на имя Мелоди Барнетт. Это имя было ей смутно знакомо. Она показала документы коллеге, и та поручила охране не пускать в корпус журналистов и фотографов.
Спустя полчаса Гарольду Барнетту сообщили, что его дочь попала в авиакатастрофу. Прогноз был неутешителен.
16
Вот уже шестнадцать недель Мелли оставалась в искусственной коме. Лет тридцать назад из такого глубокого и долгого забытья она бы уже не вышла. Двадцать лет назад она не выжила бы с такими травмами.
Ей заново собрали грудную клетку, берцовые кости срослись благодаря штырям, искусственные почки и селезенка, заменившие ее собственные, разорвавшиеся от удара, работали как часы, о чем свидетельствовали ежедневные анализы крови. К концу недели врачам предстояло наложить на поврежденные ткани последние слои клеток эпителия, культура которых уже созрела. Шрам на лбу почти полностью рассосался.
Последняя электроэнцефалограмма обнадеживала. Трансплантат в теменной доле мозга прижился, от отека в передней доле почти ничего не осталось. При сохранении той же скорости восстановления мозга уже через месяц можно было рассчитывать на возвращение сознания.