Бригада врачей надеется на успех, заверил главный врач.
Гарольд и Бетси Барнетты считали дни до пробуждения дочери и ее возвращения в семейное поместье Уэстон, где ее выздоровление, несомненно, ускорилось бы.
После трагического происшествия они поселились в апартаментах роскошного отеля в центре города. Бетси сновала между Нью-Йорком, где находилась редакция ее архитектурного журнала, и Бостоном. Гарольд перевел своих ближайших сотрудников в бостонский филиал, откуда он теперь управлял своими инвестиционными фондами.
По четвергам в конце дня Гарольд и Бетси встречались в помещении для посетителей больницы «Лонгвью» и вместе ждали разговора с врачом Мелли.
На сей раз он, как всегда, явился с планшетом под мышкой, сел за стол из искусственного палисандра, достал из кармана халата стилус и вывел на экран еженедельное медицинское заключение.
– Опять цифры и заумные термины! – нетерпеливо произнес Гарольд. – Ох уж этот ваш врачебный жаргон! Все это очень мило, но меня интересует одно: я хочу знать, когда нам отдадут нашу дочь!
– Вы задаете мне этот вопрос со дня ее госпитализации, мистер Барнетт, – сказал врач со вздохом.
– С тех пор прошло четыре месяца! Кажется, излишне об этом напоминать.
– Как и мне напоминать вам о серьезности состояния мисс Барнетт при поступлении к нам. То, чего мы достигли, – настоящее волшебство! Ваша дочь чудом выжила, а теперь надо запастись терпением.
– Никакого чуда, моя дочь – человек-таран, как все Барнетты!
– Гарольд, неужели мы должны раз за разом терпеть твои авторитарные замашки? Если бы ты был снисходительнее с Мелли, до этого не дошло бы.
– С ней я никогда не был властным, только требовательным – ради ее же блага! – рассердился Гарольд.
– Если бы ты не заставлял ее столько выступать… – вздохнула Бетси.
– Будет вам. Это несчастный случай, такое могло бы произойти и при других обстоятельствах, – попытался унять их врач. – Я понимаю вашу боль, мадам, и ваше нетерпение, сэр, но вы оба можете быть уверены: ваша дочь получает здесь самый лучший уход. Прогресс очевиден. Не сомневаюсь, что уже через месяц смогу разрешить перевести ее в Центр «Лонгвью».
– Знаю, я уже сто раз вас об этом спрашивала. И все же: она страдает? Что она чувствует в данный момент? – спросила Бетси со слезами на глазах.
– Ваша дочь в глубокой коме, мадам. Она ничего не чувствует.
То и другое было чистой правдой.
В физиологическом смысле Мелли была жива, но ее мозг был полностью лишен сознания.
Спустя месяц «скорая» доставила Мелли, за которой присматривал анестезиолог, в клинику в дальнем пригороде.