Посредине комнаты тлел очаг, дым от очага поднимался вверх, а дальше уходил через отверстие в крыше. Огонь от очага едва освещал большую комнату, украшенную тяжелыми бордовыми тканями. На столах и полках поблескивали золотые кубки и чаши.
Но ворвавшихся в комнату людей в этот момент золото не интересовало. Они бросились к большой кровати под шелковым балдахином, распахнули его и стали яростно рубить лежащее под одеялом тело.
Когда они нанесли первый град смертоносных ударов, в комнату неожиданно вошли воины в латах.
От множества факелов в комнате стало светло точно днем.
Воины окружили нападающих, приставив к их груди копья. Правда Готлиба заслонил своим телом Харальд.
Харальд широкоплеч. У него квадратное, с обветренной до бурой красноты кожей лицо. На левой щеке заметен длинный белый шрам. На подбородке короткая рыжая, точно из медной проволоки, борода. Длинные висящие усы. Он был лыс, но этот недостаток сейчас скрывал остроконечный шлем.
Однако еще секунда — и Харальд, и Готлиб, и их люди будут убиты.
Видя это, Готлиб открыл лицо.
Это был молодой человек тридцати лет с длинными молочно-белыми шелковистыми волосами. Он был худощав. Лицо его было бледное, возможно от волнения. Черты лица тонкие, нежные. Бесцветные глаза из-под шлема смотрели с холодной жесткостью.
Он смело вышел из-за спины Харальда, ударил мечом по приставленному к его груди наконечнику копья.
— Опустите оружие! — приказал он и с недвусмысленной угрозой спросил: — Как смеете нападать на своего государя?!
— Наш конунг — Годофрид! — сказал старший над воинами.
Готлиб показал мечом на иссеченную кровать и, не разжимая плотно сжатых губ, сатанински захохотал:
— Годофрид мертв. Он никогда не был законным конунгом Дании.
Старший над воинами молчал, и Готлиб гордо объявил:
— Я теперь конунг! Сложите оружие! Кто не сложит оружие, тот умрет!
Старший над воинами продолжал молчать, но в дело вмешался новый человек.
Это был широкоплечий молодой человек в красном плаще. Он вошел в дверь и, окинув комнату быстрым взглядом, с нескрываемой иронией громко проговорил:
— Ты ошибаешься, братец, я все еще жив, и датский конунг все так же я.
Готлиб ошеломленно замер.
— Обезоружить их! — приказал Годофрид.
Воины угрожающе приблизили копья.
— Что это? — растерянно спросил Готлиб, указывая мечом на новую фигуру.
— Это — я, конунг Годофрид! — сказал Годофрид.
— Ты убит. На ложе лежит твое тело, пронзенное нашими мечами. Неужели, как и утверждают христиане, мертвые и в самом деле воскресают? — трясущимися от ужаса губами промолвил Готлиб.