– Да. – На лице ла Вея промелькнула улыбка. – Именно это слово пришло мне на ум. Благодарю вас, мадам Всезнайка.
– Благодарю вас, – промолвила в ответ Элайза. Именно это ей и следовало сказать с самого начала.
Она покраснела.
– А скоро ли будут яблочные пироги?
– Да, конечно. Пойду-ка я, взгляну на них.
Похоже, они всегда могут прикрыться яблочными пирогами.
Муж…
Конечно, Филипп предполагал, что когда-нибудь станет чьим-то мужем, однако теперь это слово стало казаться ему крайне неприятным. И уж совсем неприятным оно становилось, когда к нему добавлялось короткое словечко «ее».
Например, ее муж.
Вернувшись в кабинет, Ла Вей поставил соусник на письменный стол и стал ходить взад-вперед – как чудесно снова иметь возможность ходить без боли! – повторяя про себя слово «муж», словно его терзали мысли о власянице. Неужели по этой причине она скрывала все лучшее о себе?
Поскольку она была «миссис», должен же быть и муж? Правда, экономок часто называют почтительным словом «миссис», даже если они не замужем. Но у нее, в конце концов, есть сын.
«Ее», «Его» – местоимения для указания чьей-либо собственности. Хотя, возможно, было бы лучше использовать слово «принадлежность», но оно причиняло боль, потому что подразумевало выбор. Она предпочла принадлежать кому-то другому.
Ла Вей никогда не избегал даже горькой правды, потому что как только она становилась ему известна, он мог что-то предпринять.
Таким образом, словно ради самобичевания, принц стал раздумывать о том, что в данном случае подразумевает слово «принадлежать»: какой-то мужчина видит ее блестящие черные волосы, рассыпавшиеся по белой подушке, знает, как ее обнаженные руки и ноги переплетаются с его руками и ногами, слышит ее смех в темноте, каждое утро просыпается рядом с ней и знает, веселой или сердитой она выскальзывает из постели и с чего начинает день – с кофе, чая или, может, шоколада?
Он этого не знает. Он многого не знает.
Внезапно все обыденные вещи стали казаться ему важными.
Но разве до сих пор он не понимал, что ему хочется их узнать?
При мысли об этом Филипп дошел до окна, раздвинул шторы и осуждающим взглядом посмотрел на улицу.
Если есть ребенок, то есть и мужчина, потому что она, в конце концов, не Мадонна. Тем не менее она отлично ведет хозяйство и печет вкуснейшие яблочные пироги…
Хотя, если подумать, этот человек – муж – мог умереть.
Надежда на это настолько взбодрила Филиппа, что внезапно день вновь стал казаться ему прекрасным, и он вообразил, что слышит птичьи голоса.
– Пха! – бросил принц и отошел от окна.