Наконец, то же блаженство безвольного созерцания распространяет и такое изумительное волшебство на прошлое и отсутствующее и представляет их нам, посредством самообмана, в таком увлекательном свете; ибо, представляя себе давно миновавшие дни, прожитые в отдаленной местности, мы с помощью фантазии призываем одни только объекты, а не субъект воли, который и тогда, так же как и теперь, носил с собою свои неисцелимые страдания; но последние забыты, так как с тех пор они уже нередко уступали место новым. Вот объективное созерцание и действует в воспоминании так же, как действовало бы и в настоящем, если бы мы были в силах предаться ему безвольно. Отсюда происходит, что, особенно когда свыше, обыкновенного нас удручает какая-либо нужда, мгновенное воспоминание сцен минувшего и далекого проносится перед нами как потерянный рай. Фантазия возвращает к нам одно объективное, а не индивидуально-субъективное, и мы воображаем, что это объективное тогда стояло перед нами в той же чистоте, не затмеваемой никаким отношением к воле, как теперь его образ в нашем воображении: тогда как, напротив, отношение объектов к нашей воле вызывало те же мучения, что и теперь. Мы можем при посредстве предстоящих объектов точно так же, как и при посредстве отдаленных, избежать всяких страданий, коль скоро возвысимся до чисто-объективного их наблюдения и будем в силах вызвать иллюзию, что в настоящем существуют только эти объекты, а не мы сами. Тогда, отбросив страдающую самость, мы, как чистый субъект познания, собьемся с оными объектами воедино, и насколько им чуждо наше страдание, настолько чуждо оно, в подобные минуты, нам самим. Тогда остается один только мир как представление, и мир как воля исчез.
Всеми этими соображениями я бы желал разъяснить, какого рода и как велико участие в эстетическом наслаждении субъективного условия, именно освобождения познания от служения воле, забвение самого себя, как индивидуума и возвышение сознания до чистого, безвольного, безвременного, от всяческих отношений независимого субъекта познания. С этой субъективной стороной эстетического воззрения всегда совпадает, как необходимое его соответствующее, объективная его сторона, интуитивное восприятие платонической идеи. Но прежде, чем мы обратимся к ближайшему ее рассмотрению и к делу искусства по отношению к ней, будет целесообразней остановиться несколько на субъективной стороне эстетического наслаждения, чтобы закончить рассмотрение оной разбором, от нее одной зависящего и из модификации оной происходящего, впечатления высокого [возвышенного]. Затем уже наш разбор эстетического наслаждения, посредством изучения его объективной стороны, достигнет полной своей оконченности.