– Ради бога, прости меня, матушка, если я в чем-то провинился, – проговорил Можер, целуя руку матери, – но что же я могу поделать, если они виснут на шее? К тому же пост, который я занимал при юном короле Роберте, просто обязывал меня…
С любовью глядя на сына, герцогиня глубоко вздохнула:
– Нет, Можер, пора тебя женить, пока ты не добрался до соседних государств.
– Но, матушка, ведь именно об этом я и хотел сообщить, потому и приехал…
– Я ведь сказал, что вызову тебя нарочным, когда придет время, – перебил герцог. – Твоя невеста еще не подросла.
– Она уже подросла, отец. Мало того, она скоро родит вам внука.
Герцог – точно статуя Фидия – ни слова в ответ. Мать же как подменили: кротко улыбнувшись, она подошла к сыну:
– Можер, мой мальчик, ты хочешь сказать, что женился?..
Можер, зная по опыту, каким методом можно заполучить надежного союзника в лице женщины, вновь припал губами к руке матери:
– Да, матушка. Я взял в жены дочь франков, – и поглядел на отца.
– Что ты хочешь сказать? – нахмурился герцог. – Что женился на четырнадцатилетней дочери графа?..
– Ей вовсе не четырнадцать, она старше.
– Значит, это не та, о которой у нас с тобой шел разговор? – лицо Ричарда стало багроветь. – Что ты натворил? Как посмел?! Как дерзнул нарушить волю отца!..
– В чем выражалась эта воля? Напомни-ка мне, отец! – сдвинул брови Можер. – Быть может, я ее забыл или неверно истолковал?
– Как смеешь ты так говорить со мной! – вскипел герцог. – Забыл, чей ты сын?!
– Как смеешь ты кричать на меня, своего наследника! – не менее резко, но еще громче ответил Можер. – Или для тебя новость, что я давно уже не малыш, что мне двадцать четыре года, и я ударом кулака могу разбить этот стол и вышвырнуть в окно?! Ты по-прежнему желаешь подчинять сына своей воле, но забываешь, что у меня есть своя, и твой указ лишь тогда побудит меня к повиновению, когда острием меча ты укажешь мне на врага!
– Можер!!!
– Отец!!!
На выручку пришла Гуннора:
– Ну, довольно вам, сцепились, как бродячие псы. Это называется, целый год не виделись. Как не стыдно! Жаль, что у норманнов не принято вести беседу в присутствии придворных, как у франков, вы не стали бы тогда бросаться друг на друга с кулаками.
Отец и сын повернулись в разные стороны. Один, играя желваками, мрачно уставился на стену; другой уперся глазами в картину.
Герцогиня подошла к супругу, дотронулась до его плеча:
– К чему теперь шуметь, дело сделано. Можер прав, он давно уже не ребенок, и ему пора иметь жену и детей. Слава богу, наконец-то он перестанет пропадать в чужих постелях.