— Я понимаю ваш гнев, — робко пролепетала Маргарита, — но я ведь совсем не виновата, я честно трудилась, все пять моих поколений на совесть трудились в России.
— Как засажу в мокрый карцер суток на пять, на голую воду, — уже спокойно проговорил капитан, — узнаешь сразу, кто прав, кто виноват. Уверен, все твои поколения только и делали, что вредили России.
— Можете арестовать меня, но говорить так о моих предках оскорбительно, — выдавила из себя Маргарита и удивилась собственной смелости, — мой дед почетную грамоту имеет, он у промышленника Золотушинского в Мариуполе «козла» выпустил из домны, он еще… Вы не имеете права, — повторила Маргарита, на всякий случай искоса поглядывая на дверь.
— У меня свое, кушаковское право! — буркнул капитан, сунул в ящик стола револьвер, тяжело сел, обхватил голый череп обеими руками. — Ничего, придет время и вы, фрицевы дети, узнаете такое, после чего вам небо с овчинку покажется. А пока… — Капитан прошел к умывальнику, вывернул из мокрой мыльницы кусок черного хозяйственного, дурно пахнущего мыла, сунул его в руку Маргариты. — Бери, отмывай телеса, чтоб не завелось вредных насекомых. Не заставляй меня повторять приказ, я этого не люблю. Давно хотел с тобой, Маргарита, потолковать по душам. Знаешь, в России есть умная поговорка: «Долг платежом красен». Но для начала расскажи коротко о себе, о своих поколениях, о деде и бабе, мы все о тебе знаем, хотим проверить, правду ли говоришь.
— Право, я даже не знаю… замялась Маргарита, ей было невдомек, зачем ее исповедь понадобилась капитану. — Предок наш вроде был в Россию царем Алексеем приглашен, а потом…
— Царей давай забудем. При советской власти их уже не было. Выходит, дед доменщиком служил?
— А отец мясником.
— В воскресенье напишешь собственноручно автобиографию, тихо передашь мне. А пока… нам нужна твоя помощь.
— Вы смеетесь, гражданин начальник, — нервно хохотнула Маргарита. Господи! Да что она может? Всю сознательную жизнь работала в мясной лавке, в селе, безошибочно научилась с помощью отца определять у мясной туши огузки, челышки, соколки, голяшки да зарезы, еще могла отлично готовить бифштекс по-гамбургски, преданно любила мужа, по воскресеньям ходила в кирху. Вот, пожалуй, и все ее способности. Простите, гражданин начальник, я глупая женщина, газет не читаю, муж, помню, постоянно «пилил» меня за политическую отсталость.
— Чтобы нам помочь, Маргарита, нужен только советский патриотизм. — Капитан окончательно успокоился, нутром чувствовал, что он на правильном пути, предложил Маргарите папироску. Женщина подумала и … отказалась, хотя нестерпимо захотелось вдохнуть горький дым, придти в себя. У нее даже мелькнула сумасшедшая мысль: не специально ли подстроил этот страшный человек в наушниках похищение мыла, чтобы заставить ее выполнить нечто постыдное и пакостное? — Буду откровенен, — продолжал капитан, — в бараке постоянно ведутся разговоры антисоветского направления, а они, как известно, подпадают не под статью о ссылке и высылке, а идут под пятьдесят восьмую со всеми параграфами. Ты, баба торговая, смекалистая, давно за тобой присматриваю, посему прошу: сообщай мне о тех, кто именно разносит зловредные слухи, готовит диверсионные акты в цехах комбината, подсыпает в снаряды песок, опилки.