Большинство женщин уходили от него. Ему приходилось упрашивать их остаться, прибегая ко всевозможным уловкам. Например, он работал натурщиком и старался получить работу у художниц. Однако то состояние, в которое он приходил, позируя перед женщинами, вынуждало их мужей выставлять его за дверь.
Если его приглашали на вечеринку, он прежде всего старался остаться с какой-нибудь из женщин наедине в пустой комнате или на балконе. Там он спускал брюки. Если женщина выказывала некоторый интерес, он приходил в экстаз. Если же она оставалась равнодушна, он бежал за ней с воздетым членом и возвращался к остальным в надежде вызвать в собравшихся любопытство. Внешне он красотой не отличался и весьма плохо вписывался в компанию. Поскольку член его никак не вязался с серьезным до религиозности видом хозяина, то Казался еще более доминирующим — почти самостоятельным существом.
В конце концов он добился свидания с женщиной, бывшей замужем за бедным литературным агентом, вот-вот собиравшемся умереть от голода и переработки. Он являлся к ней домой каждое утро и выполнял за нее всю домашнюю работу, мыл посуду, подметал в ателье и ходил по магазинам на том условии, что потом сможет показать ей себя. Он требовал ее безусловного внимания и хотел, чтобы она наблюдала, как он расстегивает ремень, открывает ширинку и спускает брюки. Трусов он не носил. Он извлекал член и встряхивал им, как будто это был товар, который он раздумывал купить ему или нет. Он хотел, чтобы она стояла рядом и следила за каждым его движением. Она должна была смотреть на его член так, как если бы то было ее любимое блюдо.
Эта женщина научилась удовлетворять его совершенно. Она с восторгом рассматривала его член и говорила:
— До чего же у вас красивый член! Самый большой из всех, которые мне довелось видеть на Монпарнасе. Такой гладкий и твердый. Как же он красив!
Пока она все это говорила, он продолжал поигрывать членом, словно то был мешочек с золотом. Он сам восхищался им. Пока они, склонившись над ним, оба наслаждались зрелищем члена, возбуждение Мануэля становилось настолько сильным, что он закрывал глаза и содрогался всем телом, одновременно дергая членом перед лицом женщины. В конце концов дергания превращались в ритмичные движения, и он калачиком падал на пол и спускал, иногда себе же на лицо.
Часто он стоял на углу улицы, голый под плащом, и если мимо проходила женщина, распахивал полы и встряхивал у нее на глазах членом. Однако это было опасно, потому что за подобные проступки полиция наказывала и весьма сурово. Чаще всего он заходил в пусто е купе в поезде, расстегивал две пуговицы и откидывался назад, делая вид, будто пьян или спит, тогда член его выглядывал из гульфика. На других станциях в вагон заходили новые пассажиры, и если ему везло, напротив садилась какая-нибудь женщина и смотрела на него. Поскольку он изображал из себя пьяного, никому не приходило в голову его будить. Случалось, кто-нибудь из мужчин все же грубо его тряс и приказывал застегнуться. Если в купе заходила женщина с парочкой школьниц, он выходил из себя от наслаждения. Член вставал, а под конец ситуация делалась настолько неловкой, что женщина с девочками сбегала из купе.