«Наверное, у какого–нибудь знакомца из госпиталя, спирта полно», — направилась помогать доктору Натали.
— Окружили-и, — вбежав в палатку, завопил ездовой. — Японцы нас окружили-и. Треба уматывать, — выкричавшись, стрельнул у обомлевшего санитара папиросу, и побежал паниковать в соседнюю палатку.
— Чего тут орали? — выйдя, осведомился врач.
— Окружают, говорят, — пожал плечами санитар и втянул голову в плечи от недалекого разрыва снаряда.
— Японцы прорвались, — на этот раз в палатку влетел вестовой командира полка. — Приказано уходить к Мукдену.
— Ну вот! — рухнул на низенький табурет доктор. — Нам столько раненых привезли, что лазаретного транспорта недостаточно будет.
— К военным надо идти просить. Пущай имущество со своих повозок поскидают, а раненых возьмут, — подсказал опытный бородатый санитар.
— А ты бороду укороти… И язык, — неожиданно ожесточился доктор. — Без твоих советов разберусь как–нибудь, — поднявшись, неинтеллигентно пнул ногой табурет. — Куропаткину ступай говори, чтоб воевать научился. И борода твоя дурацкая, чуть наклонишься, в рану оперируемому лезет, — сбрасывал доктор нервы.
— А язык? — заинтересовался вдруг санитар.
— Тьфу! Пропасть тебя возьми, — по–старушечьи взвизгнул доктор. — Язык вообще как–нибудь скальпелем подрежу, — нормальным голосом закончил диалог.
Приняв решение, сбросил халат и заскользил по насту к штабной палатке.
— Идите вы к чёрту, господин коллежский секретарь, — раздосадованный отступлением, послал доктора полковник.
— Это штабс–капитан по военному, — расхорохорился врач. — Не дадите повозки — вызову на дуэль, — наповал сразил полковника.
Отсмеявшись, тот приказал помочь доктору с транспортом.
Через несколько часов суеты и ругани, лазаретские подводы, скрипя по мёрзлой дороге, двинулись на новое место стоянки.
Натали ехала на второй подводе и, как могла, успокаивала лежащего раненого солдата.
— Холодно, сестричка, — жаловался он.
Натали сняла с себя пальто и укрыла умирающего.
— Холодно, — шептали его губы. — Ох, как холодно…
Сестре милосердия было не только холодно, но тревожно и грустно.
Как нарочно, заблудились. Начинало темнеть. Повозочные с трёх первых подвод ушли вперёд, осматривать путь.
«Как они видят эту дорогу? — отвлёкшись на минуту от начавшего бредить раненого, задумалась Натали, оглядывая покрытое снегом поле с многочисленными канавами и торчащими по их краям стеблями гаоляна. — Тоска и печаль, — подумала она и вздрогнула, наткнувшись на пустой взгляд умершего солдата. — И СМЕРТЬ…»
С середины февраля бои шли по всему фронту. Японцы медленно, шаг за шагом теснили русские войска.