— Вы вот давеча Глашу пожалели, что на Родине не осталась, — не удержалась баронесса. — Так нам удалось прознать: вся Глашина родня была раскулачена и, кажется, сгинула в Сибири. А они крестьяне вековечные. Вот вам и рабоче-крестьянская власть.
Это было чересчур. Арташов до боли прикусил нижнюю губу, резко поднялся, кинул салфетку на скатерть.
— Благодарю за угощение! Пойду проверю, как там бойцы.
— Дрыхнут без просыпу, — сообщил Горевой, шутливостью тона стараясь загладить неловкость.
— Тем более и мне пора отдохнуть. Мы, видите ли, еще вчера в бою были.
В дверях Арташов обернулся.
— Я не могу обратить вас в нашу веру. Но сюда еще наверняка придут… другие службы. И я бы вам посоветовал впредь взвешивать, с кем и о чем можно говорить. За сим — честь имею! — он вышел, не поклонившись удрученным хозяевам.
— Ведь хороший, чистый мальчик, — прощебетала Невельская. — А общаемся будто через трещину в стекле. И видит, да не слышит.
— Это не трещина. Это разлом, — с обычной своей категоричностью рубанула баронесса.
Как далеко до той весны,
когда я видеть перестану
противотанковые сны.
Сколь сладостен победный сон! Никакого сравнения с обрывистым, клочковатым пересыпом меж боями и рейдами. Арташов провалился в него, едва рухнув на перину. И — будто оттолкнувшись от перины, как от батута, взмыл в небо и в полном одиночестве парил, недоступный земному притяжению. Задаваясь единственным вопросом: как же он раньше не пробовал взлететь? Ведь это, оказывается, так просто. В восторге от покорности собственных мышц он вытянулся в струнку, взмыл и выписал «бочку» — ничуть не хуже, чем «ястребки» в воздушном бою. Затем пропорол влажное облачко и едва увернулся от планирующей девушки с длиннющими волосами, распущенными над обнаженным телом, будто огромное смоляное крыло.
— Маша! — потрясенный Арташов едва не сорвался в штопор.
Девушка, зависнув в воздухе, выжидательно улыбалась.
— Машенька! — не веря себе, он подлетел к ней поближе. — Так ты всё-таки жива? Я знал, что жива. Скажи лишь, где ты? Хоть намекни.
Маша игриво подманила его пальчиком. Но в это время сверху послышался жуткий вой сирены «юнкерса».
— Воздух! — истошно закричал Арташов, втолкнул перепуганную Машу в ближайшую тучку, развернулся, изготавливаясь к обороне.
Из облака с автоматом наперевес стремительно спикировал Сашка с его неизменным:
— Товарищ капитан!
— В рыло рюхну! — сквозь сон пробормотал Арташов.
— Просыпайтесь, товарищ капитан! — Сашка не отступался, продолжал трясти командира. — Там Полехин!
— Что? Опять во сне кричал? — Арташов с полузакрытыми глазами сел на кровати.