– Тогда вот что. Пошли-ка вместе. Скажешь матушке, что ты уезжаешь…
– Испрошу благословения?
Анна прищурилась.
– Если ты остаешься послушницей, – испроси. Если ты уходишь в мир, то уходи по своей воле.
– По Божьей… – прошептала Оля.
– Назови это как хочешь. Но у мать Елены тогда ничего не спрашивай. Если ты уходишь – ты ей равная. И просить ничего не должна. А если ты, Оля, не понимаешь этих слов…
– Понимаю, понимаю, – быстро сказала Оля. – Ты, Аннушка, не сердись.
– Аннушка! – хмыкнула Анна. Давно никто ее так не называл. – Ладно, все, пошли. А я испрошу благословления тебя сопровождать.
– Ты вернешься сюда? – совершенно трезво спросила Оля.
– Я – да, – четко ответила Анна. – С чего бы мне не вернуться? Это же не я убегаю, а ты.
У ворот монастыря Оля остановилась.
– Не пойду.
– Почему?
Оля оглянулась, посмотрела на солнце, зажмурилась.
– Ну… не пойду.
Анна поняла, что Оля боится, что, зайдя внутрь, она уже не выйдет. И настаивать не стала. Это Олино собственное решение. Она, Анна, не имеет никакого права ни подталкивать, ни останавливать. У нее даже нет права, которое дает дружба, она не дружила и почти не общалась с Ольгой, хотя та и спала в одной келье с ней несколько месяцев. Единственное право, которое у нее есть, – это человеческое право помочь. Только знать бы, что для Оли лучше – вернуться в огромный беспощадный мир, где она наверняка будет одинока и не очень счастлива, или дальше жить в монастыре – жить или не жить, пребывать в полусне, забываться в молитвах, в жестком режиме, в лишениях, совершенно добровольных – ведь от них можно отказаться в любой момент.
– Хорошо. Жди меня здесь.
* * *
Анна вернулась через полчаса, взяв еще денег на дорогу и свой паспорт. Паспорт настоятельница отдала легко, лишь усмехнувшись:
– Я же спрашивала тебя…
– Я не ухожу. Я хочу проводить Олю. Благословите?
– Благословляю.
– Я вернусь.
– Твое дело, Анна.
– Я вернусь.
– Господь с тобой! – Настоятельница легко махнула рукой, то ли перекрестила, то ли отмахнулась от Анны.
– Только… – Анна на секунду замешкалась. Говорить – не говорить? Просто так уйти? – Только как быть с моим послушанием? Оно отменяется?
– О чем ты?
– О мальчике, которого привезла та женщина и сбежала…
– А! – Настоятельница посмотрела в окно. И продолжила, не глядя на Анну: – А как же отменить послушание? Ты еще не выполнила его. Мальчик вон у храма бегает. Ищет тебя, наверно…
– Да почему?! – в сердцах воскликнула Анна и, встретившись с холодным, без улыбки, взглядом мать Елены, продолжать не стала.
– Смирение и молитва, Анна. Вот долг монахини. Ты еще не приняла постриг, но ты так же далека от него, как и год назад.