издавал в пустотах Дворца рев обложенного в чащобе зверя…
Между тем, великан повел носом, поглядел на мокроту в углу, у ног малого, и широко улыбнулся, показав ему свои крупные и плотные, как тын, зубы.
— Волчонок долго продержался, — сказал он.
— Да, Державный, — согласился хранитель опочивальни и попытался вылепить на своем тестоподобном лице улыбку куда более ласковую и добродушную, чем у самого повелителя империи. — Весь Божий день. Голоден, должно быть. Руку откусит.
Пурпурные складки колыхнулись перед завороженным княжичем. Между складками затрещали искры-молнии, и во все стороны из просторных одежд великана стали разлетаться крохотные золотые птахи.
— Плохая охота, — усмехнулся великан и вдруг помрачнел. — Всем убраться отсюда. Дайте ему место.
Не успел княжич изумленно вздохнуть, предчувствуя еще не заслуженную им свободу, как поток экскувитов отхлынул вниз с галереи и растекся по иным, неведомым пустотам.
Остались только трое: сам великан, под его правой рукой — круглолицый толстяк и еще — воин-экскувит с особым, алым, поясом. Воин держал в руке факел, пламя которого напоминало корону.
— Дай ему меч, — приказал великан экскувиту. — Пусть почувствует силу. А мы посмотрим, на что он годен.
— Василевс… — испуганно пробормотал круглолицый.
Услышав это слово, княжич снова вздрогнул. Это слово произносил отец, с благоговением произносили Агатон и его ромеи. И вот к кому привело княжича долгое путешествие по реке и морю, а потом — долгая погоня, а после погони — двинувшаяся навстречу опасность. Теперь все кончилось — и путешествие, и погоня, и опасность. Он теперь стоял перед самим василевсом. Сила ромейского василевса тянула его от самого Турова града, тянула как, водоворот в Свином Омуте. Теперь княжич добился своего. Тот, кто ждал на дне, принял дар-монету и услышал заговор последыша… но вместо того, чтобы самому выйти наверх, потянул-принял последыша к себе. И в тот же миг княжич понял, что не желает никакого зла своему среднему брату, Уврату. Но как сказать об этом василевсу, как отменить свой собственный заговор, он не знал.
— Чего он хочет? — вопросил василевс. — Голодный щенок так не смотрит, как этот…
Телохранитель-экскувит, тоже начав улыбаться, вытянул меч наполовину из ножен и, отпустив рукоятку, повернул ее к Стимару.
Княжич помотал головой и достал из-под рубахи чехольчик с ножиком, что подарил ему на прощание старший брат.
Василевс очень обрадовался. Всколыхнув пурпурные волны, вспыхнув молниями и мерцанием крохотных птиц, он сам взял у стража протянутый Стимару меч и даже тихонько зарычал. Но княжич совсем не испугался этого рыка.