Он стряхнул с ладони родовую землю и двинулся вслед за верным бегуном к Велесовой рощи, больше не оборачиваясь.
Если бы княжич хоть раз обернулся, то заметил бы, что поднятая им горсть земли так и повисла над его следами, словно дым или стайка мошкары. И потом не опускалась до того самого часа, пока он не переступил Туровы пределы.
Когда священное озеро вдруг стало заносить-заметать серой мглою — то ли пеплом, то ли земной бесплодной пылью, — старый Богит изрек, с трудом разъединяя свои сраставшиеся от старости губы:
— Вот и приходит пора.
Он не ведал, что иное можно было теперь изречь. Никакого подобного чуда-приметы не случалось в святилище на его долгом веку. Но также на его веку еще не случалось такой беды, какую нужно было теперь унести и бросить в бездонную Велесову яму. Не рождалось на долгом веку Богита и такого бродника, которого надо было отправить туда, в бездонную яму, чтобы он вернулся-восстал в свой род очищенным от чужеземной мары.
Ныне же он, Глас Даждьбожий, своей волей послал в Велесову Рощу княжьего сына, от которого отец, князь-воевода, еще не вернувшийся с гона, издавна дожидался добычи никак не меньшей, чем власть над самим ромейским царством.
Из всех великих и даже непомерных желаний князя Хорога вышло роду неподобное, как и предрекал ему Богит. Ныне же, без князя, самому Богиту оставалось разводить беду, пришедшую с полуденной стороны через Поле на Турову землю наперед самого князя и всей его богатой добычи.
Богит велел трем кметям скакать во весь опор к Велесовой Роще, а сам поднял с земли один из древних камней, ожерельем окружавших святилище и, выйдя через узкую — в одну стопу — брешь, сразу оказался за пределами Туровой земли, на краю Рощи, опередив спешивших туда во весь опор всадников. Такова была сила этой священной круговой межи. Один раз в целый век жрецы Даждьбожьи перебирали свою межу, как бусы, чтобы очистить каждый камень от мха, и могли поднимать ее, не пользуясь никакими крепкими словами.
Если считать камни по ходу Солнца, их набиралось в меже-ожерелье сто сорок семь, а — если против небесной дороги Солнца, то — ровно на один больше.
Сто сорок семь раз на веку Турова рода, тянувшегося с изначальных времен, наваливались на род такой тяжести беды-несчастья — моры, неурожаи, холода и лихоманки, — что придавливали к земле даже дым жертвенных очагов. И тогда уж никакие жертвы и крепкие слова, обращенные к богам, не могли ослабить тяготу. Только самому князю-воеводе оставалось собрать силы, расправить плечи и отправиться к богам с жалобой и прошением от всего рода.