— Но у вас есть фамильные бриллианты нашей семьи… Я знаю, как вы ими дорожите, поэтому не прошу их продавать — только заложить, хотя бы один камень. Я встану на ноги и верну, клянусь вам!..
— Эти бриллианты — реликвия семьи Горчаковых, они перешли от деда к отцу, от отца ко мне, и я всю жизнь сберегала их от советской власти и от толпы завистников и доносчиков. — Она решительно добавила: — Я не стану их ни продавать, ни закладывать. И скажу больше: даже если б у меня был миллион долларов, я бы не дала тебе ни цента!
— Но почему?.. Почему?
— Потому что ты хочешь опозорить фамилию Горчаковых: в нашем роду не было торгашей и спекулянтов. Я так гордилась тобой, когда ты служил в десантных войсках!
— Вы бы хотели, чтоб я всю жизнь прыгал с парашютом?
— Я бы хотела, чтоб ты всю жизнь помнил, что в тебе течёт дворянская кровь. Маклер — не профессия для дворянина! Наши предки служили отечеству, а не обманывали одиноких пенсионеров, ведь слова маклер и мошенник — сегодня синонимы.
— В любой профессии можно оставаться честным человеком. Я ведь тоже Горчаков!
— Ты сохранил только фамилию, которую собираешься опозорить.
Валентин уже с трудом сдерживал себя.
— Тётя, вы помешаны на своём дворянстве!
— Это лучше, чем быть помешанным на спекуляции.
— Но почему обязательно спекуляции?!.. Это… Это…
— Он встал во весь свой огромный рост. — Это уже явная паранойя! Или, извините, старческое слабоумие!
Не поднимая головы, Аделаида негромко скомандовала:
— Пошёл вон! И забудь, что у тебя была тётя — этого плебейского хамства я тебе до конца жизни не прощу!
Анюта попыталась погасить конфликт.
— Но, тётя Адя, Валя не хотел вас обидеть, он просто…
Аделаида не дала её договорить.
— И ты ступай за ним, ведь перед тобой открывается огромная перспектива: будешь сидеть в кассе и считать чеки!
Из квартиры Валентина и Анюты уже всё было вывезено. Осталась только тахта, на которой до последней ночи спали хозяева. Грузчики выносят и её.
В кухне Анюта собирала оставшуюся посуду, которую Валентин паковал в картонную коробку.
— Я думаю японский сервиз можно не брать, — предложил он, — из двенадцати тарелок ты разбила шесть.
— Ну, так что? Будет сервиз не на двенадцать персон, а на шесть. Я его очень люблю.
Став на цыпочки, она потянулась за очередной тарелкой, но уронила её. Тарелка разбилась. Анюта расстроилась, но попыталась своё огорчение скрыть.
— Это ведь к счастью, правда?
— Правда. — ответил Валентин. — Судя по количеству разбитой тобой посуды, мы самая счастливая семья в мире! — Увидев, что она огорчена, подошёл, обнял её и успокоил: