– Ты сначала купи, – проворчал он. – А потом и рассматривай сколько хошь.
Теперь рассмеялись оба – Игнат и Марьяна. Девушка прицокнула языком:
– Каков хитрец! – и, подобрев, спросила: – Как тебя зовут-то?
– Сенькой кличут, – ответил мальчик.
Марьяна покопалась в кармане шубейки, достала липкую, завернутую в бумажку карамельку:
– Держи, Сенька.
– Спасибо, пани.
Он быстро засунул конфету в рот, будто боялся, что сейчас ее отнимут, огляделся воровато, но не ушел, а снова дернул Игната за рукав.
– Пан! А часы все равно купи! Смотри, какие блестючие!
Сенька поднял руку повыше, и часы завертелись, засияли на тонкой серебряной цепочке.
– Да что ж ты будешь делать! – всплеснул руками Игнат. – Репей какой… Они ж не женские!
– А ты для себя купи, – не сдавался Сенька. – Хорошие часы! Заграничные.
– Откуда у тебя такие?
– Так батя мой промышляет. – Мальчик передвинул за щекой подаренную конфету, шмыгнул носом. – Обещался, что коль не продам – такого ремня всыплет… у-у! – Он вздохнул и снова протянул тягучим голосом попрошайки: – Купи, дя-яденька пан!
– Да купи ты эти часы, ради бога! – не выдержала Марьяна. – Вишь, чумазый какой… Поди, ему дома несладко.
– Сколько просишь? – как заправский купец, рисуясь перед девушкой, осведомился Игнат.
– Три червонца всего! – обрадовался Сенька.
Игнат полез было за кошельком, но на полпути передумал.
– Три! – с возмущением воскликнул он.
– Дай ему два, – вмешалась Марьяна. – И хватит.
Игнат молча вынул из кошелька мятые бумажки, сунул в грязную ладошку.
– Держи, грабитель, – проворчал он. – Два червонца за часы, которые, поди, и подделка, и не ходят вовсе.
Принял от мальчика товар, покрутил, поднес к уху и услышал мерное потрескивание механизма.
– Обижаешь, пан, – по-взрослому протянул Сенька, быстро пряча купюры в карман. – Часам этим сноса не будет. Батя мой сказал, что откуда достал их, там много диковинок. А эти век ходили и еще столько же будут.
Было видно, что он доволен сделкой, и, отбегая, помахал Марьяне худой ручонкой. Девушка улыбнулась и прижалась к Игнатову плечу щекой.
– Хорошенький какой, – задумчиво проговорила она. – Хотела бы я такого же…
Окончание ее фразы потонуло в пронзительном свистке поезда, который темно-зеленой гусеницей неспешно приближался к перрону. Игнат поспешно засунул часы в карман и перекинул через плечо сумку с припасами – личных вещей ни у него, ни у Марьяны не было, и, в отличие от прочих пассажиров, они путешествовали налегке.
«Неужели все закончилось? – подумал Игнат. – Сейчас мы сядем в поезд и навсегда уедем в новую жизнь. Может, и к лучшему».