Братья (Ялкут) - страница 3
— Ты выздоровеешь. — Сказала она — Я хочу, чтобы ты служил мне. Оставайся один и не слушай ничьих приказов. Я буду направлять тебя, и, чтобы ты не сделал, это будет во имя мое.
Женщина убрала руку. Она уходила, плыла, рассеиваясь в мерцании света, и вспыхнула совсем далеко, прежде чем исчезнуть. Время замерло. Ни земли, ни неба, ни памяти, ничего…
Франсуа открыл глаза. Он лежал слабый, в испарине, но тело было послушным и удивительно легким. Боль ушла. Наступал рассвет, мгла таяла. Франсуа повернул голову, наслаждаясь свободой движения. Пламя свечи уступало близкому дню. Спала сиделка, уронив с колен моток пряжи. Белый кот встал на скамье, выгнулся дугой. Издалека долетел звук охотничьего рожка. Франсуа вдохнул серебряный воздух осени. Болезнь отпустила его.
Прошло время, Франсуа окреп. Как только сеньор вернулся с охоты, Франсуа попросил встречи.
Хозяин обнял его, повел поближе к горящему очагу. — Ты заново родился, Франсуа.
— Так и есть. Заново родился. — Осунувшееся лицо сохраняло бледность. След раны был скрыт под воротником рубахи. — Я пришел рассказать, сама Пречистая Дева явилась мне во время болезни. Она исцелила меня, и я дал обет верности.
Сеньор уселся в кресло и продолжал доброжелательно рассматривать Франсуа.
— Святые отцы объезжают округу и скоро будут здесь. Иерусалимский король Болдуин нуждается в помощи. Я помню его по старым временам и думаю над его предложением. Хотелось бы еще раз взглянуть на те места, но вряд ли смогу осилить дорогу. А люди пойдут, и ты вместе с ними.
Франсуа склонил голову. — Она велела мне быть одному и не слушать ничьих приказов.
— Но стоит ли придавать этому большое значение.
— Господин, это была Ее воля. Я слышал ее, как слышу теперь вас, я видел ее прямо перед собой. Она спасла мне жизнь. И приказала повиноваться, моя новая жизнь принадлежит ей.
Сеньор смотрел на Франсуа из-под прикрытых век, будто засыпая. — Ты принял решение?
— Я ощущал ее ладонь на своем лбу. Она исцелила меня и сказала, как поступить.
Синьор помолчал. — Ты дорог мне. — Сказал он, наконец. — Ты этого не знаешь, но сейчас самое время. Твой отец спас мне жизнь. Я помню тот день, как сейчас. Два дня мы штурмовали город. Мы забросали глубокий ров перед стеной, для многих он стал могилой. Но башню удалось подтащить к стене. Язычники забрасывали нас огнем. Люди бросались вниз, пытаясь сбить с себя пламя, но земля была залита смолой и тоже горела. Казалось, все усилия напрасны, но тут случилось чудо. Язычники вывесили на стену мешки с хлопком, чтобы защитить ее от таранов. Мешки тлели, но налетел ветер, раздул огонь и погнал густой дым им в лицо. Он ослепил их, и этого хватило. Мы навели мост и, когда дым рассеялся, были уже на стене. Они набросились на нас. Башня пылала, нужно было время, чтобы наши успели придти на помощь. Мои руки были обожжены. И твой отец встал рядом. Он ранил одного, другие бежали, но прежде успели поразить твоего отца. Он умер последним в тот день, его глаза видели победу. Он просил заботиться о тебе. Я выполнил его волю, я сам занимался твоим воспитанием и сделал из тебя воина. Ты дал мне клятву, я бы не отпустил тебя, если бы не твой отец. Он умер, оставив меня своим должником, теперь я отдаю этот долг. Ты можешь идти. И сможешь вернуться, если захочешь.