И теперь он, в свою очередь, передавал эту загадку мне.
– Что происходит в остальной части эссе?
– Оно красиво протекает. До самого трагического конца.
– Смерть Орфея?
– Не просто смерть. Самоубийство. Даемон нарушает свою клятву, чтобы менада убила его. Ведь что есть бессмертие без счастья? – Он позволил вопросу зависнуть в воздухе, будто ожидая, что он будет преследовать меня даже после всех других его вопросов. – Когда мы, люди, теряем любовь, мы ждем, пока время притупит боль. И время делает это – иначе его не называли бы «целителем всех ран». Но даемон не может исцелиться. В вечности времени просто не существует.
Прошло некоторое время, прежде чем в комнате послышался другой звук – он встал со стула, с визгом проталкивая его по полу. Я восприняла это как знак того, что мы закончили и поспешила тоже встать.
– Наслаждайтесь путешествием назад. Назад домой, назад сквозь время. – Он улыбнулся и протянул мне эссе. – Эта поистине мистическая часть мира ваша.
Я спросила, можно ли было сделать копии страниц, но он уже сделал это.
– Вы можете сохранить оригинал. Я понял, что вы, возможно, захотите его в... если… как память.
Прежде чем я успела поблагодарить его, зазвонил телефон на его столе, и я увидела, как все признаки эмоций сошли с его лица, когда он протянул руку, чтобы ответить на звонок.
Я ПОКИНУЛА АКАДЕМИЮ ИСКУССТВ в оцепенении с эссе, спрятанном в моей сумке подобно тайной реликвии. Но как только я добралась до Форбса и начала читать, я поняла, что это не тот сувенир на память, который я хотела.
ДВЕ СМЕРТИ ОРФЕЯ
Эльза Славин
Я знала ее имя вот уже несколько месяцев. Она напечатала его сама, наверное, как мы все печатаем наши имена: по привычке, не задумываясь. Тем не менее, его вид меня встревожил, как если бы я написала свое имя на своей работе, а затем кто-то стер меня со страницы, заменив ей:
Эльза.
Джайлс был прав, ее текст был мощным и каким-то мечтательным. Он погружал в мир мифов и видений и прежде, чем ты успевал заметить, он переносил тебя обратно в причудливую тьму своей вселенной.
Вселенной, пропитанной смертью, опьяненной ей. Я видела безумие ночных ритуалов, где люди пили, танцевали и спаривались под необычайно одинокой луной. Среди них был молодой музыкант. Потерянный в печали. В тревоге своих дум. Готовый к смерти – желающий умереть – как и все остальные вокруг него. В том мире, казалось, смерть была ответом на все. Смерть как лекарство. Как бесконечный экстаз. Долгожданный конец, затем перерождение. И, прежде всего, смерть в качестве жертвы, которая позволила бы любви продлиться вечно.