Он поднял руку, приманивая к пальцам гладь озера. Нарисовал кистью овал, и перед женщиной возникло зеркало, обвитое лилиями и кувшинками, в полный ее рост. По краю его бурлили струи воды, а середина понемногу выровнялась. Мидир поднял другую руку, из пальца выползла змейка, коснулась Этайн, мгновенно обвила ее и преобразила.
Блио королевы облегало талию и струилось до земли. Оно немного отличалось от того, что показала книга — словно трудолюбивая прядильщица прихватила цветки вереска и вплела их розовую нежность в тонкое серебро материи, лишь на изгибах груди и крутых бедер отливающее чернотой, свойственной дому Волка. Высокий воротник подчеркивал гордую шею, а розовые и черные жемчужины украсили огненно-рыжие пряди.
Этайн, глядя на себя в серебристую гладь зеркала, коротко кивнула, соглашаясь с нарядом. Пусть кое-где сквозь плетение и была видна кожа, но все же платье выглядело царственным.
— Не сомневайтесь в себе. Думаю, ваш супруг гордился бы вами, — спешно договорил Мидир.
Этайн опустила взгляд, не желая спорить или спрашивать. Мидир щелкнул пальцами, одеваясь сам. Все тот же наряд и те же цвета, только больше серебра, вышивки и кружев. Вытащил из воздуха и надел корону с восемью зубцами.
— Я получу назад свое ожерелье? — не найдя его в привычном месте, тревожно спросила Этайн.
Тонкое витое серебро с насечкой под кожу змеи окаймляло теперь ее шею, а черный глазок сторожко смотрел вокруг.
— Вы получите все, что попросите.
— А корона только у вас? — поддразнивая, произнесла Этайн.
Рассмеялась и крутанулась на месте так, что взметнулся длинный подол, а в прорези на бедре явственно и маняще мелькнула кожа.
— Ваша прибудет, как только останется два часа до полуночи, — глухо произнес Мидир, не отрывая от Этайн глаз.
— Но… как я узнаю, сколько времени?
— Ваши друиды отбивают часы ударами. Вы видели их песочные часы? У нас такие же, только из металла. Они отбивают время сами. Вы увидите. Вы готовы, моя королева? — он оттолкнул зеркало, и оно рассыпалось множеством брызг.
— А как мы добе?..
Мидир свистнул трижды. Зашелестел воздух, дохнуло холодом перехода. Через дыру в пространстве выскочил гнедой иноходец с белым пятном на лбу. Тревожная мысль о Громе, оставленном в Верхнем, мелькнула и пропала.
— Без седла? — ахнула Этайн и залюбовалась конем.
— Эйтеллы[1] не терпят седел.
Мидир взлетел на круп коня первым, посадил Этайн позади себя, ударил пятками.
— Держитесь крепко! — прокричал он, и женщина вцепилась в его пояс.
Иноходец тронулся с места.
Дорога шла наезженная, ровная, поднималась все выше и выше. Мидир немного уменьшил ветер, начавший бушевать вокруг них. Деревья летели навстречу сплошной полосой, скачка горячила кровь.