Он скрипнул зубами.
Я была в ударе. Лишь в исключительном случае, я могла позволить себе так грубо и бестактно говорить с мужчиной — если он мне чертовски нравился.
— У людей моего сорта, леди Блайт, — подчеркнуто вежливо заговорил он, — есть одна особенность, о которой люди вашего сорта забывают.
— И что это?
— Гордость и порядочность.
Я не заметила, как мы оказались в самом дальнем уголке сада, где слышался лишь размеренный шум реки. Но я не обращала на посторонние звуки внимания — в моих ушах, горле, висках пульсировала кровь.
— Гордость? Может быть, вы путаете ее с гордыней, мистер Остин? А насчет порядочности я бы поспорила…
— Да? Я вижу, вы любите поспорить.
— Что для вас порядочность, мистер Остин?
— Верность, преданность, скромность… — без промедления ответил.
— Тогда в Великобритании вам не найти ни одной порядочной дамы.
Мое заявление его позабавило — он позволил себе едкий смешок.
— Боюсь, огорчить вас, но большинство женщин не такие, как вы.
— Это меня ничуть не огорчает. Таких, как я, больше нет, — заключила, когда мы остановились и развернулись друг к другу.
— Видимо, это к лучшему.
Опешив от такой наглости, я не знала, что ответить, и он победно улыбнулся. Чертов проповедник! Я не собираюсь капитулировать.
— Мистер Остин, будем откровенны.
— С удовольствием…
— Я не буду оправдываться перед вами за то, кто я есть. Более того, мне глубоко наплевать на то, что вы себе вообразили! Но скажу одно — лучше быть последней дрянью в ваших глазах, чем быть ею на самом деле.
Произнесся это, я распрощалась с миром и покоем в Шорпшире. Ведь ни я, ни Остин не успокоимся, пока не истребим друг друга.
— Как вам будет угодно, леди Блайт, — медленно вымолвил он, не отводя пылающего взгляда.
— И это все, что вы скажете? — я с вызовом усмехнулась, приближаясь к нему и приподнимая подбородок. Пусть видит во мне порок, огонь и постыдную похоть. Пусть увидит во мне настоящую женщину, которая может со страстью желать мужчину. — Или это всего лишь маска, под видом которой прячется настоящий женоненавистник?
— А под видом порядочной леди… — я не на шутку его разозлила. Он не повысил голоса — нет, даже не договорил фразу, но я видела, что его взгляд упал на мои распахнутые губы и страшно потемнел.
— А под видом порядочной леди — шлюха? Вы это хотели сказать, сэр?
О, его глаза пожирали, завораживали, убивали. В них я читала слишком явную борьбу его желаний.
— Так вы ответите мне или так и будете строить из себя джентльмена? — бросила ему в лицо.
Он вдруг схватил меня за руку и притянул к себе. Неожиданно, я оказалась в его объятиях — в сильных крепких объятиях мужчины, знающего свою власть надо мной. Его губы жадно накрыли мои долгим, нетерпеливым поцелуем. Я могла лишь дивиться тому, насколько он был ласков после всего, что я сказала, и это грозило лишить меня воли. Мои руки переместились ему на грудь, цепляясь за борта фрака, который мне захотелось немедленно снять. И как бы вторя этой мысли, мое собственное платье поползло вниз, обнажая мягкий корсет и кружевную сорочку.