Задача исследователя имеет, я бы сказал, очень мало от великолепия, которое мальчишеское воображение придает ему. Я мечтал о множестве причудливых явлений, лежа на солнце перед моей пещерой на Северной горе; но капитан Барр и я теперь больше, чем когда-либо озабочены подготовкой продуктов для выживания: сухарей, и пеммикана>[108], и квашеной капусты, и попытками перестроить «Морнинг Стар», отодвинув его голову чуть дальше от задницы>[109], если вы извините за выражение. Но все это не означает, что исследование лишено великолепия. Оно присутствует там, и душевное вознаграждение является достаточно реальным. Невозможно измерить обширное море невежества и, поэтому я, малое животное, со своей капелькой свечения, поддерживаю в нем этот свет и не вижу причины стыдиться за мою гордость.
За шесть лет мы имели возможность построить еще одно парусное судно, небольшой изящный корабль, который судостроители Древнего Мира описали бы как ял>[110]. Те, кто остаются, смогут пользоваться другими островами, когда мы уплывем.
Наши льняные семена хорошо проросли на Неонархеосе, поэтому «Морнинг Стар» оснащен новыми хорошими парусами. Мы берем с собой запас продовольствия на четыре месяца. Наша непосредственная задача — достигнуть материка, того, который назывался Европой, на что должно уйти намного меньше четырех месяцев, и вернуться обратно. Мы предполагаем, что нашим первым открытием берега будет побережье того, что когда-то было Португалией или Испанией. Но течения и ветры оказались не такими, как в древние времена.
Мы, те кто уплывет, все бездетные. Женщины, может быть, и не бесплодные, но ни одна из них никогда не была беременной, а самой молодой — двадцать пять. За шесть лет на Неонархеосе у семерых женщин родился двадцать один нормальный ребенок. Я не породил ни одного из них. Нора Северн забеременела от меня. Таким было ее желание, а также Дайона; они думали, и то же самое сказали мне, что надеялись — это отвлечет меня от траурного и саморазрушающего настроения, в котором я пребывал длительное время. Что на самом деле отвлекло меня от этого состояния, я никогда не узнаю — может, само время. Прелестная Нора была хорошей любовницей, и это, несомненно, помогло мне вернуться к восприятию повседневной жизни. Но, хотя Нора родила от Дайона двух здоровых девочек, ребенок от меня был мутантом, похожим на того, для которого была растрачена жизнь Ники.
Таким образом, я обязан понять, что дефект заключался не в семени Ники, а в моем собственном. Я достаточно логичен, чтобы не сказать, что я убил ее: кто смог бы выжить с такими мыслями? В действительности она была убита злом, которое Древний Мир пустил по течению, оно обрушилось через поколения, через тело Сэма или моей матери — кто мог бы сказать? — и спряталось в той части меня, которой следовало бы быть самой безопасной, менее всего испорченной. Это произошло со мной и бессчисленным множеством других, и будет еще происходить снова и снова.