— Спасибо, Геннадий Иванович. — Нина встала.
— Да… Очень жаль, конечно, что вы заболели. Очень, очень жаль… Выздоравливайте, приходите, всегда будем рады. А если хотите рассчитаться — что ж, пишите заявление, я подпишу…
Было около четырех, когда Нина наконец вышла из лицея и поехала домой. «Интересно, Сережа уже дома? — думала она. — Как я ему все скажу — с работы уволилась, через две недели ложусь на операцию…» Был час пик. Переполненное метро жило своей жизнью. Кто-то читал, кто-то не стесняясь травил похабный анекдот, толпа тинейджеров возвращалась с пляжа. Какой-то мужик с бабьим голосом предлагал распродажу женского журнала. В рабочем порядке входили и выходили профессиональные нищие и непрофессиональные певцы. Люди покупали, слушали музыку, читали лезущую в глаза рекламу, смеялись, разговаривали, стараясь перекричать шум вагона. Но Нина ничего не замечала, полностью погруженная в свои мысли. Она едва не проехала свою станцию.
Дима уже высматривал ее с высокой горки. Постояв на вершине пару минут, он быстро съезжал вниз, забирался по лестничке наверх и снова стоял. Потом снова съезжал. Короче, «делал лицо» — показывал, что он вполне самостоятельный молодой человек и ему все равно — заберут его сейчас или часом позже. Но мать он все-таки прозевал. Съехав в очередной раз, он завел какой-то сугубо мужской разговор с маленьким серьезным крепышом в бейсболке. Нина как раз входила на площадку, когда они, прильнув к сетчатому забору, обсуждали достоинства и недостатки стоящей по ту сторону забора темно-синей «Ауди».
— Димка!
Он мгновенно повернулся, и на подвижном личике сразу отразилась целая гамма чувств: и досада оттого, что не он первый увидел Нину, и безудержная радость.
— Мама! — Он подбежал и схватил ее за руку. — Пойдем скорее!
Кивнув издалека воспитательнице, Нина подтолкнула Димку.
— Иди попрощайся.
— А! — Он решил пренебречь формальностями и уже тянул ее к выходу. — Пойдем домой быстрей…
— Нет! — Нина присела на край маленькой скамеечки. — Попрощайся, и тогда пойдем.
— Ну хорошо. — Подбегая к воспитательнице, он скороговоркой прокричал: — Досвиданьиринапална! — и вприпрыжку помчался обратно к матери. Жизнь била в нем ключом. Всегда, с самого рождения. Подскочив, он с разбегу запрыгнул на Нину, обхватив ее руками и ногами, как обезьянка.
— Мамочка, — выдохнул он Нине на ухо, — как хорошо, что ты пришла…
Нина не удержалась на ногах и снова села на скамеечку. Зарывшись лицом в пахучие Димкины волосы, она несколько раз поцеловала его в макушку.
— Ты чего? — Он удивленно посмотрел ей в лицо — нежности на улице не были у них в ходу. — Пошли скорей, мам. — Он слез с колен и снова потянул ее за ограду.