Они стали уводить мое тело с вершины холма, но мои глаза остались там. Я наблюдала. Сестры увидели, что происходит. Они ринулись вперед, попадая в свет прожекторов. Они тянули вперед руки, словно могли до меня дотянуться. Они падали на землю. Они истерически рыдали.
– Рут! – кричали они. – Избранная Розой!
Их руки вздымались передо мной. Я повернула голову и взглянула вниз, на залитый водой пустой лагерь. Амалия осталась одна. Она все еще держала розу высоко над пепелищем.
Дверцы скорой помощи распахнулись. Пьеса закончена. Нас выводят из театра.
– Остановите их! – крикнула я.
Я превратилась в ярость и гнев. Я отчаянно сопротивлялась, но слишком много рук держали меня за ноги и руки. Игла вонзилась мне в руку. Воды сомкнулись над моей головой.
Велл попрощался со мной, а меня, накачанную лекарствами и обезумевшую, увозили люди в форме. Спустя два месяца с небольшим, когда мир и правосудие вынесли мне свой приговор, Велл увидел мое возвращение, глядя в кухонное окно на тюремный фургон, подскакивающий на дороге. Он видел, как надзиратели снимают с меня наручники, открывают передо мной дверь и стелют постель. Велл приветствовал меня дома и теперь держит взаперти уже сто двадцать семь дней. Для него я хроническая больная. Велл не решается делать прогнозы относительно того, как в дальнейшем будет протекать моя болезнь.
Фигура Анонима загородила вечерний свет, льющийся на сено. Я как раз убирала вилами навоз, готовясь привести корову к вечерней дойке. Я получала истинное удовольствие от своих новых ежедневных обязанностей. Когда меня отвлекли, я немного обиделась:
– Вам что-то от меня нужно? Не знала, что вы интересуетесь коровьими лепешками.
Аноним встал на безопасном расстоянии:
– Не стреляйте в меня. Я всего лишь посланник. Садовник хочет обговорить один вопрос, касающийся участка под овощи. Он просто попросил меня сообщить вам.
Прислонив вилы к тачке, я выпрямилась.
– Под садовником вы имеете в виду Мальчишку?
Аноним рассмеялся собственной шутке. Непыльная работа в моем обильном во всех отношениях Велле настолько сильно на него повлияла, что Аноним еще больше растолстел. Во время смеха его живот забавно трясся.
– Он самый.
Тяжело ступая, сопя и покашливая, Аноним отошел в сторону.
– Он сейчас на огороде, – уточнил солдат.
Странная просьба. Однако необычность ситуации заставила меня покинуть хлев и направиться к ограде сада.
– Кажется, у тебя ко мне есть вопрос? – крикнула я Мальчишке.
Тот вскочил на ноги и резко оглянулся. Он посмотрел по сторонам, а затем знаком подозвал меня к себе.