Я представил, что мне хотелось сказать на самом деле. Я бы начал с того, что вежливо поинтересовался, все ли у нее в порядке с головой. Затем я подбросил бы ей несколько фактов: именно она без всякой причины пустила глупый и отвратительный слух, что меня якобы выгнали с прошлой работы; именно она считала нормальным отчаянно флиртовать с другим мужчиной, хотя у нее был парень, а потом злиться на него за то, что ее флирт не достиг цели; именно она пришла ко мне домой, одетая как проститутка, в одном белье, стилизованном под костюм Санта-Клауса, и потребовала, чтобы я ее соблазнил. Мысль о том, чтобы извиняться перед этой женщиной, казалась мне отвратительной. Но когда я посмотрел на фотоаппарат в ее руках, то понял, что выбора у меня нет.
«Если она хочет только извинений, забудь о гордости и сделай это. Подумай о Дарси. Сделай это!»
Я сделал над собой усилие и произнес:
– Мне очень жаль.
У меня было ощущение, будто я пытаюсь запихнуть в себя какую-то отвратительную пищу вроде недожаренного яйца или свежих моллюсков. Я сказал это высоким голосом, который очень мало был похож на мой, но Соня, вероятно, этого не заметила. Она выглядела довольной.
– Правда? – спросила она, скрестив руки на груди и наслаждаясь каждой секундой. – Насколько вам жаль, мистер Лэндли?
Мне следовало догадаться, что так просто это не закончится. Одних слов будет недостаточно, чтобы удовлетворить Соню и заставить ее покинуть мой дом. Но я все равно цеплялся за надежду, что если буду ей подыгрывать, то смогу заполучить фотоаппарат и одержать верх. Я всегда мог насыпать соли в ее утренний чай, спустить шины в обед, случайно подставить ножку, когда она будет возвращаться с уроков. Я мог начать продолжительную кампанию по отмщению, потенциал которой был безграничен. В этом я пытался себя уверить.
– Мне очень жаль, – повторил я.
– Правда?
Я кивнул. Во рту у меня пересохло.
«Хорошо, ты получила, что хотела. Теперь давай сюда этот чертов фотоаппарат!»
Покачав головой, Соня поцокала языком. Мне захотелось заехать ей в челюсть.
– Ты должен будешь показать мне, насколько тебе жаль. Слов недостаточно.
У меня внутри все похолодело.
– Что?
Она снова улыбнулась и медленно произнесла, смакуя каждое слово:
– Опускайся на свои чертовы колени и моли о прощении.
Я удивленно уставился на нее. Я не мог поверить, что она говорит серьезно. Я не собирался этого делать.
– Ну же, Соня, – прорычал я, с трудом сдерживая ярость, – ты получила, что хотела.
– О нет, еще нет, мистер Лэндли. – Она хохотнула. – Не волнуйся, никто не смотрит! Или ты хочешь, чтобы к утру понедельника твои сексуальные утехи с ребенком стали достоянием общественности?