Татьяна увидела, как он нервно застегивает верхнюю пуговицу шинели.
– Он принес тело вашего сына, – прошептала она.
Степанов опустил глаза:
– Принес.
– Но кто же вызовется принести его?
Горький ветер подхватил и унес ее слова.
«Как мне двинуться, пошевелиться, как отойти, встать на четвереньки и ползти, нет, я уйду, стану смотреть в землю, и отойду, и не споткнусь. Споткнусь…»
Она упала, переломившись, легла на снег, как подстреленная птичка. Полковник, подбежав, поднял ее, погладил по спине, а она, запахнув пальто и не глядя больше на Степанова, хватаясь за стены домов, побрела по дороге в больницу.
Скрывать его всю свою жизнь, скрывать на каждом шагу, скрывать от Даши и Дмитрия, скрывать от смерти и вот теперь скрывать его даже от себя самой. Откуда такая слабость? Слабость, казавшаяся непреодолимой…
Она нашла доктора Сайерза в маленьком кабинете. Захлопнула за собой дверь.
– Доктор, посмотрите мне в глаза и поклянитесь, что он мертв.
И, внезапно опустившись на колени, умоляюще протянула ему руки.
Доктор присел на корточки и сжал ее ладони:
– Клянусь, что он мертв.
Только вот в глаза ей посмотреть не смог.
– Не могу, – гортанно выговорила она. – Не могу с этим смириться. Не могу смириться с мыслью о том, как он умирал на озере без меня. Понимаете? Не могу!
Лицо ее исказилось свирепой гримасой.
– Скажите, что его забрали в НКВД! Скажите, что его арестовали и на следующей неделе пошлют в штрафной батальон, на Украину, в Синявино или в сибирский лагерь… все, что угодно. Только не говорите, что он умер на льду без меня. Я вынесу все, кроме этого. Скажите, и я поеду с вами куда угодно, обещаю, сделаю все, что вы скажете, только, заклинаю, скажите правду.
– Простите, но я не мог его спасти, – выговорил Сайерз. – Я всем своим сердцем жалею, что не мог его спасти ради вас.
Татьяна отползла к стене и закрыла лицо ладонями.
– Я никуда не еду. Смысла нет.
– Таня, – уговаривал доктор, подходя к ней и гладя по голове, – не говорите так. Милая… пожалуйста… позвольте мне спасти вас… ради него.
– Повторяю, нет смысла.
– Нет? А его ребенок?! – воскликнул доктор.
Татьяна опустила руки и тупо уставилась на Сайерза.
– Он рассказал вам о ребенке?
– Да.
– Почему?
– Не знаю! – нетерпеливо бросил доктор. – Кажется, вам плохо. Вы замерзли… Вам не…
Татьяна, не отвечая, извивалась в судорогах.
– Что с вами?
Татьяна застонала.
– Останетесь у меня? Просто посидите здесь и подождите. Не вставайте. Может, уснете?
Татьяна что-то прохрипела, как раненое животное, прижимающееся к земле открытой раной в надежде умереть, прежде чем истечет кровью.