— Вы все ненормальные. — его рот скривился в рычании, когда он посмотрел на Грэма. — Вы скинули всю вину на нее. Это ты украл лекарство.
Грэм хихикнул и обменялся взглядами в Ашером.
— Я ведь говорил вам, что он скажет это.
Небо темнело, облака заволокло серой дымкой. Беллами сделал глубокий вдох.
— Замечательно. Верьте во что хотите. Просто развяжите Октавию и мы уйдем. Мы уйдем из лагеря навсегда, по-хорошему. Нам не нужны ваши драгоценные подачки. — он посмотрел на сестру, но ее эта идея не особо радовала. Она была в шоке. — Вам больше не придется вспоминать о нас.
Мимолетная гримаса боли мелькнула на лице Кларк, но тут же испарилась, уступив место суровой решимости. Беллами надеялся, что она сможет пережить это. Найдет себе еще одно мальчика для прогулок в лесу.
— Я так не думаю. — усмехнулся Грэм. — Не до тех пор, пока мы не найдем лекарства. Люди не должны умирать из-за твоей сестры-наркоманки.
Обвинение сделало свое дело. Тело Беллами напряглось, руки так и чесались от желания свернуть шею Грэму.
— Прекратите. — Кларк развернулась к Грэму и подняла руку. — Я хочу найти лекарства больше, чем кто-либо другой, но ты не помогаешь мне.
— Прекрасно. — отрезал Беллами. — Но я забираю ее в палатку. И никто из вас не посмеет и пальцем ее тронуть.
Он вырвался из рук, которые держали его, и схватил Октавию. Беллами глянул на Грэма.
— Ты еще пожалеешь. — сказал он низким, угрожающим голосом. Парень обнял свою дрожащую сестру и направился к палатке-лазарету, полный мрачной решимости.
Он сделает все, чтобы защитить ее. Он всегда защищал.
Это была третья проверка всего лишь за несколько месяцев. Охранники приезжали все чаще в этом году, а Октавия становилась все старше. Беллами старался не думать о том, что может вскоре случиться, но он знал, что он и его мать не смогут прятать ее вечно.
— Не могу поверить, что они додумались заглянуть в шкаф. — хрипло сказала мать, глядя на Октавию, которую Беллами уложил на диван. — Слава Богу, что она не расплакалась.
Беллами посмотрел на свою малышку-сестру. Все в ней было маленьким и миниатюрным, начиная с крошечных ножек в носочках, и заканчивая ее небольшими пальчиками. Все, за исключением, разве что, пухлых щечек и большущих глаз, который всегда блестели от слез. Разве это правильно, что двухлетняя девочка так молчалива и тиха? Неужели она как-то догадывается, что может произойти что-то страшное, если ее найдут?
Беллами присел рядом с Октавией. Девочка повернулась, смотря на него своими глубокими голубыми глазами. Парень подался вперед, чтобы прикоснуться к одной из ее черных, блестящих и кудрявых прядок. Она была совсем как та куколка, что он нашел, когда прибирался в чулане. Он подумывал о том, чтобы отдать ее сестренке, но тут же одернул себя, зная, какие большие баллы он может получить за эту игрушку на бирже. А это было сейчас куда важнее. Да и не было разумным отдавать малышке голову куклы без туловища, какой бы симпатичной это кукла не была.