— Чего тебе вдруг понадобились пятьсот баксов? — спрашиваю я. — Ты ведь каждую субботу стрижешь лужайки.
— Ну да, только старушки норовят еду всучить вместо денег. И Ба кое-что нужно было купить. Малькольм придет за деньгами сегодня вечером.
Он барабанит по столешнице.
— Платеж просрочен?
— На два месяца, — говорит он, глядя в пол.
Ради Лео я делаю вид, что спокоен.
— Слушай, мне бы только до трех ночи ему не попасться, а там уже деньги будут.
— А нельзя попросить у Джейка аванс?
— Ни к чему ему знать, что я должен Малькольму.
— Этот псих к вам заявлялся?
— Пока нет, но, надо думать, заявится к Ба, если не получит деньги вовремя. Я говорил с Диланом, он в деле. Мы встречаемся у школы, по пути в «Барриз». Сработаем без проблем и войдем в месяц без долгов. Да если нас и поймают, так ведь это наше первое преступление, до кутузки не дойдет.
— Отличные перспективы.
Я смотрю на календарь за его спиной, на взятый в кружок день квартплаты. Вспоминаю, как мама складывает по вечерам скупые цифры, как ходит к ясновидящим и мечтает, что все кончится хорошо.
Шесть недель назад новый владелец магазина уволил меня со словами: «Моему сыну нужна работа. Не принимай на свой счет». Только вот незадача: хозяин квартиры, которому мы задолжали, принимает именно на свой счет.
Лео кто-то звонит, и пока он разговаривает, я пролистываю блокнот, доставшийся мне в наследство от Берта. «Он хотел, чтобы блокнот остался у тебя», — сказала Валери после похорон. В обеденный перерыв, пока мы болтали, Берт обычно рисовал. Рисунок за рисунком, каждый на отдельной странице, почти точная копия друг друга. Берт все говорил, а дряблые руки сновали по листу, и к концу ланча — нате вам, новая серия готова. Я тогда щелкал страницами, и рисунки оживали, будто телик смотришь. Вот и теперь я жду Лео и смотрю серию про самого себя: как болтаю с Бертом и ем сандвич, а над моей головой туда-сюда ходят тучи.
— Ну так как? — Лео закончил разговор и что- то записывает.
Всю жизнь я хотел иметь такой почерк, да что толку. В пятом классе мы, как положено, смотрели по телику «Воскресный футбол», а потом начиналось! Он до одури водил моей рукой по бумаге, я бесился, порой даже ломал карандаш, а Лео хохотал и вынимал из кармана новый.
— Я с вами.
Страницы, где мы с Бертом смеемся в подсобке, закончились. Я прячу блокнот в карман и старательно запираю дверь, хотя красть у нас нечего.
***
В корпус старшеклассников мы идем напрямик, через железную дорогу. В день, когда я с концами ушел из десятого, я сделал набросок: школьные здания, оплетенные колючей проволокой, в которой застрял парнишка. «Это он туда или оттуда?» — спросил Берт. Я замялся.