Но эти рассказы необходимо рассматривать как документ времени, в них нужно искать, в первую очередь, не словесной прелести, новации и тому подобного, а социальные и нравственные проблемы.
Очень многие произведения проходят мимо критиков, литобозревателей и литжурналистов (а следовательно, и мимо читателей, для которых рецензии, советы, ориентиры в море публикаций и изданий очень важны) именно по этой причине. Критики и близкие к ним специалисты не хотят или не умеют не только оценивать тексты, но и указывать на их вроде бы далекое от самой литературы значение. Пестрая пустышка сегодня важнее грубого сосуда, наполненного живительной влагой…
Не удостоились большого внимания и два рассказа Ильи Кочергина, опубликованные в последнем за прошлый год номере журнала «Знамя». В них нет той экзотики Алтая, воспоминаний о позднем советском и раннем рыночном времени, которые лет десять-двенадцать назад покорили столичный писательский мир, принесли ему известность и россыпь наград (премии журналов «Новый мир» и «Знамя», «Эврика», правительства Москвы, финал премии Белкина…).
В рассказах, вышедших после более чем четырехлетнего молчания (повесть «Я внук твой» была опубликована в том же «Знамени» в июне 2007-го), действительно нет ничего для читателей необычного. В первом, «Крещение кукушки», речь о москвиче, уже не юном, но и не умудренном жизнью. Да и что может умудрить современного москвича? Какой опыт?
Герой по имени Дима существует в этом круговращении и не знает зачем. Вроде бы есть события, причем важные: вот рожает жена, и Дима героически помогает ей и врачам: «…ему дали задание – держать роженицу за плечи, чтобы та не отползала от края стола, а то врачам неудобно»; вот они с женой едут во Францию; вот у жены обнаружили саркому кости, и Дима опять ухаживает за ней, и болезнь отступает… Но все это кажется герою словно бы происходящим понарошку, он воспринимает радости и беды будто сквозь сон. Его не «торкает».
Постепенно все больше пьет, чтобы спастись, начинает строить дом вдалеке от Москвы, но в глуши пьет еще сильнее. Крестится, но тут же уходит в новый запой. Возвращается в Москву, посещает собрания алкоголиков, но потом бросает. Весной снова едет в деревню, сажает огород. И вот последние абзацы рассказа хотелось бы привести целиком… Нет, лучше посоветую найти журнал и прочитать. В них пусть для кого-то банальный, но, на мой взгляд, истинный смысл человеческой жизни – видеть, как растет и развивается, крепнет посаженное тобой. Редиска, морковка, фасоль, картошка…
Тут, на картошке, с ним это наконец-то и случилось. И совсем не так, как думалось раньше. Нет так, как Олимпий рассказывал, что мол, Евангелие прочел – и торкнуло, вся жизнь сразу переменилась. У Димы вышло совсем наоборот – мягко так, бережно.