Джеремия от неожиданности обмер и лишь разродился протяжным «э-э».
— Че за «э-э»? А ну ррнясь перед своим командиром! — Джеремия тут же вытянулся в полный рост, словно марионетки, которую вздернул на нитях безжалостный кукловод, Гоблин замер, преданно сверля взглядом медную пуговицу на самопальном Джубеловском мундире. — Таких бегунков у нас хватает, а вот в копейщиках — недобор. Некоторые, отринув патриотические чувства, отказывается идти на передовую, чтобы кровью, так сказать… А ты у нас парень не промах. Сержант, марш сюда!
Кранг, гремя сочленениями старого колонтаря, подскочил к полковнику, грохнул латной перчаткой по ржавому остроконечному шлему.
— Господин полковник…
— Выдай этому бойцу и остальным охломонам из своего взвода по длинному копью или алебарде — выступаете в первой линии. Приказ ясен?
Сержант молодецки звякнул доспехом, повторно и предельно радостно отдавая честь, только, как заметил Джеремия, лицо его смерно побледнело, а рука, застывшая у кованого козырька шлема, мелко дрожала.
— Так точно, господин полковник!
Молодецкий окрик разнесся далеко вокруг, аж звякнул старый колонтарь.
Джеремия от военного дела был весьма далек, поэтому сразу же, как только Джубел скрылся из поля зрения, подскочил к Крангу, дернул за край колонтаря, шепнул:
— Что теперь?
— Что-что… — зло буркнул сержант. — Конец нам. Первая линия — принимает первый удар врага. Сам должон понимать, что в этом ничего хорошего нет. Слышь, гобла, ты шибко везучий?
— Ну, по разному.
— Тогда молись своим богам, чтобы мы пережили этот день.
На горизонте, там, где по данным конных разъездов находился лагерь степняков, вставала серая пыльная стена; мелко дрожала земля — Джеремия остро чувствовал это своими большими плоскими ступнями.
Кранг всунул ему в руки длинное копье, тут же возомнившее себя самостоятельным существом — длинное древко повело в сторону, и только ценой огромных нечеловеческих усилий удалось удержать его в вертикальном положении. На недостижимой высоте сверкал на солнце трехгранный наконечник.
«Здоровенный дрын, и ничего более», — мелькнуло в голове.
— Что застыл, гобла?! — Кранг пнул Джеремию под зад. — В строй, сволота, быстро! — И тут же без перехода: — Рррняйсь, рванина! Равнение, оглоеды! Рррнение, я сказал!!! Или вы думаете, что будете жить вечно, бесхвостые обезьяны?! В строй, вашу мать, за графа, за короля, за Свет!!!
Глазастик чуть ли не кубарем влетел в гудящую толпу злых и рассерженных ополченцев. Толкаясь и спотыкаясь, горе-солдаты создавали некое отдаленное подобие строя. Дубасили друг друга тяжелыми копьями и алебардами, ругаясь и матерясь, но сбивались в плотную кучу, пропахшую страхом, немытым телом и горелой кашей. Кто-то тащил с собой здоровенный чугунный котел, отдувался и пыхтел, но тянул. Кранг подскочил к ополченцу и врезал крепкого подзатыльника.