После вечеринки Майю пошел провожать врач, говорил по дороге, нравоучительно усмехаясь, что это вам не Москва, нет, это там легко в клиниках-то, с аппаратурой, папенькиным-маменькиным всяким сыновьям-дочкам, а вот попробовали бы, как они, сельские, у дома полез целоваться, брал ее за плечи и говорил посмеиваясь: «А вы в Ленинском учились, да? А там рядом Первый медицинский, да? Ну так вам не впервой, Майенька, с медиками дело иметь…» Майе были неприятны его постоянное ироническое посмеивание, его желтые редкие усики, она предпочла бы в провожатые учителя физики, но у него, видимо, был уже роман с одной из тех приехавших сюда прошлый год учительниц, она отталкивала врача, порывалась уходить, а он перехватывал ее за талию и снова лез обниматься, расстегивая ей блузку, и все похохатывал: «Майенька, а вы только со столичными медиками, да?» Ссориться с ним она боялась: все-таки врач, заболеешь завтра, к кому пойдешь? – к нему, и избавилась от него, согласившись пойти завтра вместе в кино, но не пошла.
Нагрузка в школе была большая, по пять, по шесть часов в день, да тетради вечерами, да конспекты, и она уставала. Школа да дом, школа да дом – маршрут повторялся с маятниковой однообразностью. Раза два на ее уроки приходила директор, все сорок пять минут писала что-то в большой, как амбарная, кожаной тетради, но замечаний Майе почти не сделала, осталась довольна. Только попросила: «Вы, милая, при всяком удобном случае учите их любить землю. Объясняете материал – и вверните. Такая у нас установка. А то ведь беда. Едут и едут – удержу нет. Десятилетки даже не кончают. Вон еще один, из девятого класса, документы забрал. В Москву у него горит. Там, говорит, заявления до первого октября, я, говорит, решился».
– Это кто же? – спросила Майя. – Кузьмичев? – Она вспомнила сейчас, что два дня назад делала перекличку, дошла до фамилии того мальчика, с отцом которого ездила в райцентр, назвала – и ей выкрикнули со смешком:
– В Москву уехал!
– Заболел? – уточнила Майя.
– Не заболел, а в Москву уехал! Я, говорит, хочу сразу в десяти городах жить, – со смешком ответил ей тот же голос, и она уверилась, что это обычный ученический розыгрыш, поставила в графе карандашиком «б» – «болен» и зачитала следующую по списку фамилию.
– Кузьмичев, Кузьмичев, – подтвердила директорша. – Так вы, значит, Майя Константиновна, попомните, о чем я прошу вас. Такая уж у нас задача.
– Понятно, – сказала Майя, стоя перед ней почему-то со взятыми одна в другую руками, как ученица, и смутно чувствуя себя в чем-то виноватой. – Будет исполнено.