— Да. Отопри дверь.
— Могу ли я знать, для чего это понадобилось госпоже?
— Поторапливайся! — топнула Алевтина ногой.
Привратник нехотя подчинился.
— Есть кто-нибудь из слуг во дворе?
— Нет, госпожа. Все ушли с мастером Феофилом.
Алевтина на мгновение заколебалась. Своими руками взнуздать лошадь ей не приходилось ни разу, а этот медлительный старик был бы ей плохой подмогой. Добираться же одной, через весь город, без лошади, без провожатого….. Однако выбора не было.
— Дай мне какую-нибудь темную накидку.
Старик растерялся.
— Накидку? Прости, госпожа, но у меня есть только мой старый плащ. Вот он.
Он протянул девушке мешковатый балахон, пошитый из жесткой и грубой материи.
Алевтина быстро накинула его на плечи и подобрав длинные полы, поспешила вниз по лестнице. В конце парка, у ворот ограды, на звук ее шагов обернулись четверо престарелых инвалидов, бывших солдат, нашедших службу и приют при дворе протостратора. Неспособные воевать на стенах города, они несли дозор у въездных ворот и готовы были в меру своих скромных сил защитить домочадцев и имущество своего господина.
— Выпустите меня, — Алевтина вплотную подошла к охране.
Старший из них отрицательно покачал головой.
— Прости, госпожа, мы не можем сделать это. Мастер Феофил настрого приказал нам охранять дом и его обитателей…..
— Мастер Феофил — мой отец! — оборвала его девушка. — Немедленно отворите ворота!
— Мы не имеем права, госпожа, — вступил в разговор другой старик.
— Я приказываю вам!
В ее голосе было столько властности, что инвалиды, недовольно ворча, были вынуждены покориться.
Алевтина вышла из ворот и без труда отыскав находящуюся неподалеку Месу, быстро, почти бегом направилась по ней к западной оконечности Константинополя. Чем ближе она подходила к городским укреплениям, тем отчетливей слышался шум сражения и тем более удручающей становилась картина постигшего город бедствия.
Черные провалы зияли в стенах полуразрушенных построек, осколки битого камня устилали дорогу; кое-где на обочинах дороги лежали трупы людей и животных, убитых метательными снарядами турок. Алевтину обгоняли небольшие группы воинов в помятых и запорошенных пылью доспехах, на взмыленных лошадях пронесся мимо отряд спешащих куда-то всадников. Вокруг суетились горожанки и монахини, на носилках и подводах, а кое-где и вручную переправляя раненых в безопасные места; слышны были крики боли и стоны, скороговорка священника, причащающего умирающих. Воздух дрожал от раскатов орудий, верхушки башен курились белым дымком, отовсюду доносился свист и треск падающих на мостовую неприятельских снарядов.