Внутри у Сумелидия что-то взбунтовалось: «Боже мой, Боже мой! Ведь им ничего не докажешь. Ведь шлёпнут, ей-Богу, шлёпнут!» – пронеслось у него в голове.
Вырвавшись из цепких рук длинного, Ираклий отскочил в сторону и, размахивая портфелем, стал орать во всё горло:
– Помогите! Убивают!
– Окажи услугу гражданину, – проскрипел зубами толстяк, обращаясь к длинному.
– С большим преудовольствием-с, помогать надо-с, если очень просят-с, – ответил тот.
Выхватив из рук Сумелидия портфель, он запустил его за двухметровый свежевыкрашенный забор, ограждающий стройку. Затем длинный натянул литератору на глаза шляпу и, размахнувшись, наотмашь, ударил его по голове кулаком, отчего шляпа Ираклия вдруг стала кепкой, а сам Ираклий как-то многозначительно крякнул и попятился назад. Но далеко ретироваться литератор не смог, путь к отступлению ему отрезал непоколебимый забор, отпечатывая на бежевом костюме Сумелидия широкие зелёные полоски.
В эту самую минуту к остановке подъехал автобус. Перепуганный до смерти литератор с криком «Спасите!» вприпрыжку бросился к нему. Длинный успел подставить мчавшемуся Ираклию ногу. Литератор споткнулся и, влетев в открытые двери автобуса, чуть не сбил с ног собравшуюся выходить худощавую блондинку средних лет, отягощённую пухлыми сумками.
– Гражданин, вы ведёте себя бесцеремонно, – возмутилась она, поправляя о плечо стоявшего рядом пассажира съехавшие набок очки.
– Церемонии будут на кладбище, – вставая с колен, выпалил Ираклий.
– Циник! – фыркнула блондинка.
– Зато живой, – выдохнул Ираклий, стягивая с головы кепку и тщетно пытаясь предать ей вновь форму шляпы.
– Фу-у-у, какой бескультурный… Хоть бы извинился.
– От вас, леди, тоже далеко не культурой и уж совсем не «Шанелью» благоухает.
– Это духи «Красная Москва», – надменно бросила блондинка.
– Скажите, пожалуйста, я бы никогда не подумал, что отечественные духи источают аромат самогонного перегара.
Блондинка насупилась. Покусывая губу и злобно буравя Сумелидия глазищами, язвительно заметила:
– Кто бы говорил, тоже мне «трезвенник»! Сам-то что, не с похмелья разве костюмчик с пижамой перепутал, зебра зелёная!
– Дура же какая! Просто дурра-дурой! Это фабрика «Большевичка» пошила, – оправдался Ираклий.
– Скорее, его психиатричка пошила, – прошипела ему в лицо блондинка.
И, набрав в грудь побольше воздуха, она только собралась уточнить, какая именно психиатричка, как за её спиной раздалось радостное восклицание:
– Душа моя! Соня! Узнаю тебя по твоим несравненным инсинуациям.
Блондинка, подтягивая к себе ближе сумки, обернулась. Переполненный чувствами и одаривая её щербатой улыбкой, к ней тянул руки гражданин в ватной фуфайке и в поеденной молью каракулевой папахе.