— А, ты о людях!.. — девочка сконфуженно хихикнула, прикрыв рот ладошкой. — Я чего-то сразу и не догадалась… На самом деле не так уж и далеко. Я на Кордоне живу. В Деревне Новичков. Меня Ксаной зовут. А старшие дети Мамо… ну, такие, как ты… называют Детёнышем.
— Я рад знакомству, Ксана. Ты не боишься меня? И кого ты ещё знаешь… из таких, как я?
Девочка слегка недоумённо посмотрела на него:
— А почему я должна тебя бояться? Ты ведь тоже рождён Мамо… Зоной… как и я… Нет, то есть, свою маму, которая меня родила, я помню, но и Зона мне тоже… не чужая. А вот подобных тебе — тех, что подчиняют — до сегодняшнего дня я, можно сказать, никого не знала. В смысле, более-менее близко. Ну, то есть, пересекаться приходилось, куда уж без этого… Но я всегда стараюсь держаться в стороне и побыстрее уходить. А то вдруг помешаю… или под горячую руку попадусь… — она неловко хихикнула и покраснела. — Выгляжу-то всё равно как сталкер, изломы поначалу даже путают, закурить просят…
Контролёр чуть улыбнулся бескровными губами.
— Не волнуйся. Такие, как я, видят… не только глазами и с грабителем тебя не спутают. Что до остальных — они могут обознаться, но скорее всего, тебя это тоже не слишком пугает. — мутант повёл головой, и взгляд его остановился на стволе, где виднелись свежие следы от ножа. — Зачем ты собираешь этот мох?
— Лекарство сделаю. Которое нервы успокаивает. Сталкеры его псевдовалерьянкой называют, утверждают, что эффект схожий, но вот на вкус — гадость редкостная… Ну а что они хотели? — Ксана развела руками. — Лекарства всегда горькие, а уж из трав Зоны — и подавно! Особенно для людей, их с них вообще… колбасит. Поначалу.
Он чуть не рассмеялся. Вот оно что. Кажется, перед ним сейчас стоял ещё один Болотный Доктор!
Перед ним, сами по себе, без усилия, без давления, побежали картины — вот худой человек с тонким лисьим лицом, мечущийся в бреду, и вот — он же, слабый, но уже с понимающим взглядом и какой-то почти детской улыбкой, протягивает девушке в брезентовой куртке какой-то свёрток. Вот утлый, еле стоящий домик посреди ночи, тусклая комната, полная тревожных, настороженных лиц, а посредине — в беззвучном вопле заходящийся огромный грузный мужчина. Его выгибает дугой, и лицо его бледно, в испарине и кровоподтёках, глаза вылезают из орбит. Он страшен. Он умирает. Но вот люди расступаются, и опять входит маленький человек в серо-зелёной одежде. И сталкер затихает, опадает, дыхание его становится тише и ровней…
Дом и лица растворяются, теперь виден лес, опять поляна, расступившиеся деревья и трава в крови. Детёныш сидит на развороченной, изодранной земле, а на коленях у неё — голова снорка с оторванным ухом. Тонкие руки отирают рану, что-то кладут на неё, а снорк замер, только с шумом вырывается дыхание из оборванного резинового хобота. И ещё лица, картинки, звуки — костёр, вокруг которого что-то поют люди в пятнистой одежде, дым котелка, осенние поля и хмурый сырой лес на исходе дня. Он чувствует её радость, когда она возвращается в крохотный посёлок из полуразвалившихся домов, где её ждет… кажется, отец? Он видит невысокого грузного человека, который с улыбкой ставит перед детёнышем на дощатый стол тарелку дымящегося варева. Гладит по голове, что-то спрашивает…