— Он — это дерево, в смысле Дом? Дом Блэков? Он живой? Ты об этом говоришь? Отвечай уродливый карлик, отвечай мне.
— Ппппрреее-ккк-ра-а-а-а-ти меня тттряяястиии, — сам не ожидал, что могу тряхнуть эльфа во время допроса. Но сам виноват: нечего было говорить так медленно, я на нервах.
— Всё-всё отпустил — говори... Говори, ну... говори живо! — ну не могу я. Не получается у меня его спрашивать и не трясти. Вот он уже сознание потерял, от тряски.
«Спокойно. Спокойно. Медленно положи эльфа на землю и отойди на три шага».
«Вот. Так. Спокойно. Раз, два, три».
«Э-э-э руки за спину, и ещё раз на три шага».
— Кикимер, ты там живой? Кикимер, я же тебя не убил?
Эльф лежал на темной земле и не подавал признаков жизни. Видимо, я действительно был слишком рад его видеть. Пусть он страшен, как фестрал ночью, но всё же непонятно чего я хотел больше. Убить его за причастность к смерти крестного или задушить в объятьях от радости к живому существу. Итог один и тот же — страшила сдохнет, но мотив... мотив-то разный.
А можно трясти и убить эльфа?
— Кикимер мёртв. Не Гарри Поттера заслуга в этом. Здесь Он решает, кто будет жить, а кто нет, — его кривая кисть указала на дерево позади меня.
— Это родовое древо семьи Блэк?
— Да. Начало и конец рода. Это всё, — он широко открыл глаза, и я смог наблюдать на его морщинистом лице подобие восхищения. Похоже, моя судьба зависит от огромного растения. Уже неплохо. Быть предоставленным самому себе непонятно где, непонятно зачем, намного хуже.
— Что это за люди? — спросить-то я спросил, но больше всего меня интересовало: зачем столько великанов повесились на этом дереве? Если прикинуть они раза в три больше Хагрида или даже в пять. Слишком уж они большие и высоко висят.
— Хозяева Блэки. Все, кто родился и умер. Он принимает их души после смерти, — вот тут я очень сильно напрягся и, не поворачиваясь к говорящему пню, решил поинтересоваться.
— Сириус Блэк тоже висит на этом дереве? — глубокий вдох и затаить воздух в лёгких.
— Хозяин Сириус?.. Кхм, да. Хозяин Сириус. Все Хозяева Кикимера. Он страж магии благороднейшей семьи... — дальше я не слушал, стараясь дышать как можно глубже и успокаивать себя мысленно.
«Сириус тут, он с родными, со всеми, кто его любил. Он дома. Это должно быть хорошо».
Вспоминать о том, что семья и Бродяга слегка не сходились во мнениях, я посчитал излишним.
— Я могу его увидеть?
Только одним глазком, немножко. Я хочу попрощаться. Если его душа тут, пусть даже в виде одного из них, это всё равно остаётся мой крёстный. Бродяга. Каким бы он ни был, я хочу его увидеть.