Интонации голоса — насмешливые, уничижительные — казались неприятно знакомыми. Именно так отец в свое время отмахивался от любых достижений наследника.
«Посмотри, в кого ты превратился! Ползаешь у ног безродной шлюшки. Может, еще и женишься на ней? Тряпка! И это — Такухати?» — издевательски хихикал визгливый старческий тенор. Акио стискивал зубы и уходил в тренировочный зал.
А голос все нудил, подначивал показать «девке» ее место, призывал быть жестким. Но все его слова разбивались о доверчивый, полный внутреннего света взгляд Мии.
Акио не хотел и не мог делать ей больно.
Мия… Его девочка, его женщина. Чуткая, открытая, искренняя. Покорная, но с удивительным внутренним достоинством, которое он чувствовал в ней с самой первой встречи.
Она идеально вписалась в его жизнь. Акио уже не понимал, как обходился раньше без ее спокойной ненавязчивой помощи.
Ум — он не искал его в женщинах никогда. Зачем любовнице мозги? Достаточно, чтобы была красива и послушна…
Недостаточно.
Его девочка оказалась любопытной и умной. Не просто запоминала новое, но пыталась найти закономерности, понять, что стояло за тем или иным решением. И он выслушивал ее рассуждения с такой гордостью, словно сам учил ее думать, анализировать и делать выводы.
Ми-я… Его сокровище!
Она была нужна, необходима Акио, почти как воздух. Видеть ее каждый день, прикасаться, обнимать, просто чувствовать, что она рядом…
Болен? Одержим? Пусть так! Пока никто не догадывается, пока он способен мыслить и действовать, он не станет бороться с собой.
По венам гуляло концентрированное счастье, словно Акио и впрямь выкурил то ли опия, то ли гашиша. Хотелось смеяться без причины и менять мир к лучшему. Цвета стали невозможно яркими, вещи слишком объемными, почти до непереносимости. Как будто раньше он смотрел на все вокруг сквозь мутное стекло, а теперь оно лопнуло, открыв взору мир во всем его богатстве красок, звуков, запахов…
Акио Такухати недавно исполнилось тридцать, и он впервые в жизни был влюблен. Насмерть влюблен в свою наложницу.
Сёгун почти кричал, выплевывая гневные слова вместе со слюной. Господин Кудо потупился, сохраняя на лице выражение крайнего сожаления, которого не ощущал.
— Я сказал тебе заняться Такухати больше трех месяцев назад! Где результаты?!
— Нельзя найти золотой в пустом кошельке, господин. — Такеши осмелился поднять взгляд.
— Смеешься? — свистящим шепотом спросил Ясуката. — Я что велел? Подкинь улики, подкупи свидетелей! Мне все равно, как ты это сделаешь, я хочу, чтобы до исхода месяца Такухати сидел в яме! — Багряный, как кровь, свет залил глазницы сёгуна. Менее привычный к гневу Ясукаты человек мог бы перепугаться от такого зрелища до икоты.