Когда же она вернулась к действительности, миссис Гибсон говорила:
– Честное слово, я никогда особенно не любила Роджера Хэмли. Но этот его знак внимания невольно напомнил мне об одном очаровательном молодом человеке, soupirant[157], как выражаются в таких случаях французы, – лейтенанте Харпере… Ты помнишь, я рассказывала тебе о нем, Молли?
– Пожалуй, да! – рассеянно отозвалась девушка.
– Тогда ты должна помнить, как он был привязан ко мне, когда я попала к миссис Данкомб, получив свое первое место, а ведь мне тогда едва исполнилось семнадцать. А когда вербовочной команде приказали переехать в другой город, бедный мистер Харпер пришел к классной комнате и стоял под окном почти целый час… И я знаю, что это он приказал оркестру сыграть «Девушку, которую я оставляю одну», когда на следующий день они маршем уходили из города. Бедный мистер Харпер! Это было еще до того, как я познакомилась с дорогим мистером Киркпатриком! Боже мой! Как часто в прежней жизни у меня сердце буквально кровью обливалось! Нет, я ничего не хочу сказать, дорогой папочка – очень достойный мужчина, и с ним я счастлива. Он меня избалует, если только я позволю ему. Правда, он не так богат, как мистер Гендерсон.
Последние слова миссис Гибсон стали квинтэссенцией ее нынешних скорбей. Выдав Синтию замуж и при этом приписывая себе львиную долю заслуги, словно этот брак состоялся исключительно благодаря ей, она чуточку завидовала Синтии в том, что та стала женой молодого, привлекательного, богатого и модного мужчины, к тому же проживающего в Лондоне. Однажды, когда ей нездоровилось и причины для недовольства показались ей куда важнее источников счастья, она принялась наивно изливать душу своему супругу.
– Какая жалость, – заявила она, – что я не родилась в другое время. Мне бы очень хотелось принадлежать к этому поколению.
– Иногда меня тоже охватывают подобные чувства, – согласился он. – В науке открываются новые горизонты, и мне бы хотелось, будь это возможно, дожить до того дня, когда они подтвердятся и станет понятно, к чему они приведут. Но, полагаю, моя дорогая, ваше желание помолодеть на двадцать или тридцать лет имеет под собой совсем иные резоны.
– Да, конечно. Но я не выражаю его столь неприятным образом, я всего лишь сказала, что хотела бы принадлежать к нынешнему поколению. Говоря по правде, я думала о Синтии. Отбросив в сторону тщеславие, могу сказать, что красотой я нисколько не уступала ей, – в молодости, я имею в виду. У меня не было ее черных ресниц, зато мой нос был прямее. Но вы только посмотрите, какая теперь между нами разница! Я вынуждена жить в маленьком провинциальном городке, где у меня всего трое слуг и даже нет своего выезда, а она со своей далеко не идеальной внешностью поселилась в Сассекс-Плейс и держит ливрейного слугу, карету и все остальное, чего только душа пожелает. Но правда заключается в том, что в нынешнем поколении имеется гораздо больше состоятельных молодых людей, чем в годы моей молодости.